Причины почему сократ отказался бежать из тюрьмы. Почему Сократ предпочел смерть бегству? Правильно ли он поступил, подчинившись несправедливому решению суда? Вступление к «Критону»

29.03.2024

Почему Сократ предпочел смерть бегству? Правильно ли он поступил, подчинившись несправедливому решению суда?

Мое эссе посвящено суду над одним из известнейших древнегреческих философов - Сократом. В нем я хочу рассмотреть вопрос: «Правильно ли он поступил, подчинившись несправедливому решению суда?»

Сократ - оказал огромное влияние на развитие всей древнегреческой, а в последствие и всей мировой философии. Именно с его именем связано первое деление философии на до- и после-Сократовскую. Труды философов VI-V вв. до нашей эры были посвящены изучению понимания устройства природы и мира, последующее же поколение философов начало обращаться к этико-политическим темам, основной из которых было воспитание добропорядочного человека и гражданина. Так же Сократ является одним из основателей софистического движения в философии. Все свое свободное время он проводил в беседах с софистами, политиками, а так же с простыми гражданами. Именно этим обусловлена еще одна особенность деятельности Сократа - все его учение было устным. Его беседы были посвящены темам, которые были традиционны для софистов: что прекрасно, а что безобразно, что есть добро, а что есть зло, что есть добродетель и порок, как приобретаются знания. сократ философ судебный диктатура

Эти беседы нам известны во многом благодаря двум ученикам Сократа - Ксенофонту и Платону. Так же «сократические диалоги» содержатся в комедии Аристофана «Облака» и в ряде замечаний Аристотеля о Сократе.

Малое количество письменных источников, а так же расхождения в повествовании авторов порождают огромное количество научных споров. Платон и Ксенофонт во многих отношениях представляют учение Сократа различно. Например, у Ксенофонта Сократ разделяет общее мнение, что врагам надо делать больше зла, чем они могли бы сделать; а у Платона Сократ, вопреки общему мнению, говорит, что не следует платить обидой и злом никому на свете, какое бы зло ни сделали люди. Эти же два автора и описали знаменитый суд над Сократом в произведениях с одинаковым заголовком «Апология Сократа». Ксенофонт посвятил этому событию своей произведение «Защита Сократа на суде», произведение Платона называется «Апология (Платон)».

Суд над Сократом произошел в 399 году до нашей эры. Ему было предъясвлено обвинение в том, что «он не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество». Этому предшествовали следующие события: после поражения Афин в многолетней Пелопоннесской войне в 404 - 403 годах до нашей эры в городе была установления «тирания тридцати» - жесткая спартанская диктатура. В ее главе стоял Критий, бывший ученик философа. Сократ и сам сражался в этой войне: он принимал участие в боях под Потидеей, при Делии и при Амфиполе.

Диктатура была установлена в результате деятельности Алкивиада - афинского политика и полководца, наставником которого был Сократ. После свержения диктатуры граждане были обозлены тем, что, когда афинское войско оставило раненого главнокомандующего на поле боя и разбежалось, философ спас жизнь Алкивиада. Если бы не действия Сократа, то Алкивиад бы погиб, и не смог бы вредить Афинам.

Даже не смотря на тот факт, что Сократ саботировал мероприятия диктатуры, а самих тиранов осуждал, ему было предъявлено обвинения, в расшатывании устоев государства, чем самым афиняне пытались объяснить причину упадка демократической власти и ослабления Афин. Формулировка Ксенофонта в «Воспоминаниях о Сократе» звучит следующим образом: «Сократ виновен в том, что не признает богов, признаваемых государством, а вводит другие новые божества; виновен так же в том, что развращает молодежь».

На суде Сократ не стал обращаться к милосердию судей, что было принято в то время. Это можно объяснить тем, что философ считал просьбу о милосердии унижающим достоинство как самого подсудимого, так и всего суда. Вместо этого он говорит о словах дельфийской пифии Херефонту о том, «что нет человека более независимого, справедливого и разумного, чем Сократ». Связано это с тем, что когда Сократ в одиночку с дубиной разогнал вражескую фалангу, собравшуюся, чтобы забросать копьями раненого Алкивиада, ни один из спартанских воинов не захотел сомнительной славы убийства или ранения престарелого мудреца, а за это его сограждане собираются приговорить к смерти.

Все инкриминируемые обвинения Сократ отвергает, как обвинение в богохульстве, так и в развращении молодого поколения.

В афинской судебной практике процессы делились на два вида: «ценимые» и «неценимые». «Неценимыми» были те дела, когда наказание было предусмотрено действующими на территории Афин законами, а «ценимыми» - те, когда вопрос решался судом. В таких случаях после первой подачи голосов, в которой решалось виновен ли подсудимый. В случае, если подсудимый признавался виновным, следовало следующее голосование, где определялась мера наказания или штрафа. Наказание предлагалось как обвинителем, так и обвиняемым, причем обвиняемому не выгодно было выбирать слишком слабое наказание, ведь в таком случае судьи могли принять сторону обвинителя. Подобные пример наблюдается и в суде над Сократом: «Когда ему предложили назначить штраф, он ни сам не назначил его, ни друзьям не позволил, а, напротив, даже говорил, что назначать себе штраф -- это значит признать себя виновным. Потом, когда друзья хотели его похитить из тюрьмы, он не согласился и, кажется даже посмеялся над ними, спросив, знают ли они такое место за пределами Аттики, куда не было бы доступа смерти.» Так Ксенофонт приводит слова философа в своей «Апологии». (http://ancientrome.ru/antlitr/ksenoph/socratic/ap-int.htm) Согласно «Апологии» Платона, Сократ городо говорит о том, что он не заслуживает наказания, а наоборот достоин высшей чести древних - обеда в пританее за государственный счет. По древним законам в пританее за счет государства получали питание члены государственного совета (пританы), заслуженные граждане и почетные иностранные гости.

Перед своей смертью мудрец попросил принести в жертву Асклепию петуха. Обычно в древней Греции этот обряд совершался как благодарность за выздоровление. Тем самым Сократ хотел показать, что свою смерть он символизирует как выздоровление, освобождение души от земных оков, что он спокоен перед ликом смерти. И обстоятельства смерти, и сам процесс были описаны Платоном в его диалоге «Федон», который был целиком посвящен последнему дню его учителя.

Согласно Ксенофонту Сократ был отравлен цикутой, и это мнение бытовало очень долгое время. Однако клиническая картина смерти, описанная Платоном больше походит на процесс отравления ядом болиголов пятнистый, к такому выводу пришли современные ученые. Такие выводы были сделаны при изучении отрывка из диалога «Федон»: «Сократ сперва ходил, потом сказал, что ноги тяжелеют, и лег на спину: так велел тот человек. Когда Сократ лег, он ощупал ему ступни и голени и немного погодя -- ещё раз. Потом сильно стиснул ему ступню спросил, чувствует ли он. Сократ отвечал, что нет. После этого он снова ощупал ему голени и, понемногу ведя руку вверх, показывал нам, как тело стынет и коченеет. Наконец прикоснулся в последний раз и сказал, что когда холод подступит к сердцу, он отойдет.<..>Немного спустя он вздрогнул, и служитель открыл ему лицо: взгляд Сократа остановился. Увидев это, Критон закрыл ему рот и глаза.» Сам Платон не упоминает в своем труде чем именно был отравлен Сократ, лишь называя вещество общим словом «яд».

Современная правовая оценка судей на счет этого процесса противоречива. Историки Кембриджского университета пришли к выводу, что приговор, вынесенный Сократу был делом вполне обычным, и его нельзя считать исключительным случаем для Древней Греции. Напротив, Сократ сам заслужил смертный приговор, как за расшатывание нравственных устоев того времени (за инкриминируемое ему обвинение), так и за откровенное издевательство над судьями, когда он просил обед за государственный счет.

Решение Сократа предпочти бегству смерть я считаю правильным. Он поступил как настоящий гражданин, человек, спася жизнь Алкивиада. Через суд философ прошел с высоко поднятой головой, до конца отстаивая свою точку зрения. Сократ пострадал от несправедливости суда, но вышел из этого достойно. «Познай самого себя» Сократ понимал как призыв к моральному самосовершенствованию и в этом видел истинное религиозное благочестие. Философ до последних своих дней был верен своим идеям и принципам, за которые он и пострадал. Жизнь и смерть Сократа стали одним из переломных моментов в истории философии. После казни Сократа началась долгая история интеллектуальных переживаний этой афинской трагедии, отдельные этапы которой совпадали с историей развития философии, в первую очередь, это касается становления платонизма.

Список используемой литературы

1. Ксенофонт, Воспоминания о Сократе, Защита Сократа на суде, Пир
2. Нерсесянц В. C. Сократ. -- М.: Наука, 1977
3. Платон. Федон, Апология
4. http://www.politnauka.org/person/sokrat.php
5. http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/SOKRAT.html?page=0,1
6. http://ru.wikipedia.org/wiki/Сократ
7. http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000009/st000.shtml
8. http://www.theosophy.ru/lib/apologia.htm
9. http://www.rg.ru/2009/06/08/sokrat-anons.html
10. http://pravmisl.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2425
11. URL: http://www3.nd.edu/~plato/bloch.htm

280
правдою в злодействе и несправедливости. И я остаюсь при своем наказании... и не думается, что это правильно" (там же, 39 Ь).
Обычно смертный приговор приводился в исполнение сразу же после его вынесения, но в случае с Сократом исполнение приговора было отложено на 30 дней в связи со следующим обстоятельством. Ежегодно афиняне отправляли на остров Делос к храму Аполлона священное судно с дарами, исполняя клятву Тезея, данную им богу Аполлону после уничтожения чудовища Минотавра на Крите и избавления Афин от уплаты дани (семь юношей и семь девушек на съедение Минотавру) критскому царю Миносу. Со дня отплытия священного посольства и до его возвращения в Афины смертная казнь запрещалась.
Друзья Сократа, воспользовавшись этим обстоятельством, навещали его в тюрьме, где он пребывал в ожидании казни, вели с ним беседы и готовили ему побег. Осуществить побег было несложно. Об этом мы узнаем из слов давнего друга, ровесника и земляка Сократа Критона, по имени которого назван один из диалогов Платона. В "Критоне" описывается встреча Критона с Сократом, их беседа за день до возвращения священного судна. Критон пытается уговорить Сократа бежать из тюрьмы. Но Сократ отклоняет настойчивую просьбу друга и остается верным отечественным законам.
281
2. Гражданин и закон
Как показано в "Критоне", мотивы отказа от побега вытекают из этического учения Сократа и сводятся к тому, что "несправедливый поступок есть зло и позор для совершающего его, и притом во всех случаях" (Платон. Критон, 49 в). Поэтому, вопреки общественному мнению, "не надо ни отвечать на несправедливость несправедливостью, ни делать кому бы то ни было зла, даже если бы пришлось от кого-то пострадать" (там же, 49 с-а). Тем более нельзя совершать несправедливости в отношении отечественных законов, ибо только благодаря им существует государство, благодаря им Сократ родился от законного брака, получил предписываемое ими воспитание и стал гражданином Афин, которые наделили его всевозможными благами. Будучи гражданином, он обязался поддерживать, а не подрывать законы своего отечества. Как против отца и матери, так и тем паче против государства и его законов недопустимо учинять насилия, даже если испытываешь от них несправедливость, в том числе такую незаслуженную кару, как осуждение на смерть.
Возражая Критону от имени олицетворенных законов, Сократ продолжает: законы позволяют каждому гражданину обсуждать и исправлять их, если они в чем-либо нехороши. Кроме того, законы предоставляют возможность всякому гражданину, если они ему не нравятся, "взять свое имущество и выселиться, куда ему угодно" (там же, 51 е). Поэтому законы, говорит Сократ, сказали ему: "Ведь у тебя было семьдесят лет - довольно
282
времени, чтобы уйти, если мы тебе не нравились и... казались несправедливыми" (там же, 52 е). И если ты, Сократ, не покинул Отечество, то это является одним из доказательств того, что "тебе нравились и мы, и наше Государство, потому что не обосновался бы ты в нем прочнее всех афинян, если бы не испытывал к нему прочной привязанности" (там же, 52 Ь). К тому же, "если бы ты хотел, ты еще на суде мог бы потребовать для себя изгнания и сделал бы тогда с согласия государства то самое, что задумал сделать теперь без его согласия" (там же, 52 с).
Наконец, Сократ исходит из того, что если своим бегством из тюрьмы он нарушит законы, то это явится косвенным подтверждением справедливости обвинения его в нарушении законов и совращении юношества. "Ведь губитель законов очень и очень может показаться также губителем молодежи и людей несмышленых" (там же, 53 с). Говоря от имени законов, Сократ замечает, что ему, всю жизнь учившему справедливости и добродетели, не пристало противоречить себе в поступках и убежать из тюрьмы в страхе перед смертью, наподобие жалкого раба. А где ему найти новую родину, если на своей родине он стал нарушителем ее законов? Законы Отечества сказани бы ему: "Если ты теперь отойдешь, то отойдешь обиженный не нами, Законами, а людьми" (там же, 54 с).
Создается впечатление, что вопрос о причинах, заставивших Сократа отказаться от побега из тюрьмы, исчерпан. Но это далеко не так. Дело в том, что некоторые принципиально важные суждения Сократа и линия поведения, избранная им после суда и вынесения ему смертного приговора, разительным образом расходятся с тем, что он говорил и на чем настаивал на суде. Это обстоятельство, как и вопрос об обосновании Сократом
283
повиновения (или неповиновения) закону стали, особенно за последние десятилетия, предметом оживленных обсуждений среди исследователей. В самом деле, как совместить то, что утверждает сын Софрониска в "Апологии", с тем, что он говорит в "Критоне"? Из "Апологии" (29 с-d) мы знаем, что если даже будет издан закон, на основании которого потребуется под страхом смерти "оставить философию", то и в этом случае он, Сократ, слушаться будет "скорее бога, чем вас (афинян - Ф. К.)" и не перестанет философствовать. В "Критоне" же (250 а- 53 а-в), напротив, высказывается мысль о гражданском повиновении, об обязанности гражданина полиса подчиняться отечественным законам. Кроме того, как совместить призыв Сократа к гражданскому повиновению с его (как уже нам известно) отказом подчиниться приказу Тридцати тиранов об аресте Леонтия Саламинского?
По этим и аналогичным вопросам, доставившим много хлопот ученым, были высказаны и высказываются различные мнения и суждения. Рассмотрим некоторые из них. В конце прошлого столетия известный русский религиозный философ В. С. Соловьев выступил против распространенной концепции, согласно которой в случаях коллизии между "внутренней правдой и законом" вопрос всегда должен решаться в пользу закона, ссылаясь при этом на Сократа, отказавшегося от побега из тюрьмы, как на пример гражданского повиновения законному, хотя и несправедливому приговору афинских судей. В. С. Соловьев писал, что в своем решении Сократ руководствовался не мотивами гражданского повиновения, а соображениями морального порядка: "Во-первых, он находил, что спасать бегством тот малый остаток жизни, на который он, как 70-летний старец,
284
мог рассчитывать, было бы постыдным малодушием... Во-вторых, Сократ находил, что гражданин должен приносить в жертву свое личное благо отечественным законам, хотя бы и несправедливым, ради сыновнего благочестия" (46, VII, 116).
В. С. Соловьев акцентировал внимание также на том, что "в случае Сократа не было столкновения двух обязанностей, а только столкновение личного права с гражданской обязанностью, причем можно принять в принципе, что право должно уступать" (там же). Далее, говоря, что "никто не обязан защищать свою материальную жизнь: это только право, которым всегда позволительно, а иногда похвально жертвовать", автор продолжает: "Другое дело, когда гражданский долг повиновения законам сталкивается не с личным правом, а с нравственной обязанностью, как в знаменитом классическом примере Антигоны, которая должна была выбирать между религиозно-нравственной обязанностью дать честное погребение своему брату и гражданской обязанностью повиновения нечестивому и бесчеловечному, однако легально-справедливому (как исходящему от законной власти отечественного города) запрещению давать такое погребение. Тут вступает в силу правило: подобает слушаться Бога более, чем человеков, и ясно оказывается, что справедливость - в смысле легальности или формально-юридической законности поступков, не есть сама по себе добродетель, а может становиться или не становиться таковою, смотря по положению. Поэтому одинаково одобряется героизм Сократа, уступившего несправедливому закону, и героизм Антигоны, нарушившей этот закон... Сократ уступил свое материальное право ради высшей идеи человеческого достоинства и патриотического долга, а Антигона утверждала
285
чужое право и исполняла тем самым свою обязанность... Допустим, например, что сыновнее благочестие, доведенное до героизма, побуждает кого-нибудь не сопротивляться своему отцу, намеревавшемуся его убить. О нравственном достоинстве героизма можно спорить, но никому и в голову не придет оправдывать или находить героическим того же человека, если он сочтет себя обязанным из повиновения к отцу убить своего брата или сестру. - Точно то же применимо к несправедливым и бесчеловечным законам, откуда явствует, что справедливость в смысле повиновения законам, как таковым, по девизу: fiat justitia, pereat mundus (пусть совершится правосудие, хотя бы погиб мир) - сама по себе не есть еще добродетель" (там же, 116-117).
Допустим, что Сократ, побуждаемый сыновним благочестием, решил пожертвовать жизнью во имя торжества отечественных законов и нерушимости их приговора, хотя бы и несправедливого. Но и в этом случае указанное противоречие не снимается. Ведь нам известно, что в "Апологии" тот же Сократ не высказывает никакого сыновного благочестия или патриотического чувства и заявляет, что даже под угрозой смерти он не откажется от философии. Мы также знаем, что в этом случае Сократ, подобно Антигоне, апеллирует к божественным, а не человеческим установлениям, т. е. следует, говоря словами В. С. Соловьева, правилу: подобает слушаться бога более, чем человеков. Получается, что один и тот же Сократ руководствовался двумя противоположными правилами или принципами, в одном случае (на суде) отдавая предпочтение божественным законам, в другом (в тюрьме) - человеческим. Все это весьма странно, необычно и вызывает недоумение.
286
Некоторые исследователи считают, что противоречие в суждениях и поведении Сократа является словесным и чисто внешним, так как платоновские диалоги "Апология" и "Критий" преследуют различные цели и говорят о разных вещах. Так, Г. Янг полагает, что доводы в "Критоне", приводимые Сократом в пользу отказа от своего побега, не выражают точки зрения Сократа, ко ставят целью убедить Критона, желавшего спасти жизнь Сократу и предпринявшего необходимые меры для побега, в несправедливости его, Критона, намерения, причем с позиции понимания вещей самим Критоном. "И если Сократ, - пишет Янг, - хочет убедить Критона, что для него не дикайон (не справедливо, - Ф. К.) бежать из Афин, он не может опереться на принципы как на средство убеждения: эти принципы, по крайней мере, сами по себе не подействуют на Критона" (103, 6). Ведь Критон, продолжает Янг, неоднократно поднимает вопрос о том, что скажут, что подумают и что сделают "большинство" сограждан (Критон, 44 Ь-с, 44 d, 45 d - 46 а, 48 b), если он и другие друзья Сократа не спасут последнего. Между тем для Сократа обсуждение вопроса о побеге надо вести независимо от мнения и намерения "большинства". И хотя Критон формально согласился с этим доводом, он тем не менее воспринял принципы Сократа весьма поверхностно. К тому же Критон был вне себя от осознания близкой смерти философа, его друга, и потому пренебрег сократовскими принципами, в частности, следующим: "более всего нужно ценить не жизнь, как таковую, но жизнь хорошую" (48 Ь). Словом, Критон, хотя и был другом Сократа, он тем не менее, один из многих, т. е, один из тех, кто разделяет мнение большинства и склонен поступать так, как поступит в аналогичной ситуации большинство.
287
Поэтому, чтобы примирить Критона с мыслью о его (Сократа) смерти, Сократ вынужден использовать доводы, отличные от тех, которые он сам считал решающими. То, что Сократ говорит в "Критоне", нельзя рассматривать как выражение его (или Платона) точки зрения.
Согласно Янгу, вопрос, который Сократ и Критон должны решить, состоит в том, является ли дикайон побег Сократа, а не в том, должны ли Сократ и Критон делать то, что поистине дикайон, т. е. в самом деле является справедливым (103, 11). При обсуждении этого вопроса Критон в сущности выходит из диалога, и его место занимает Сократ, который вместо того, чтобы задавать вопросы Критону, сам отвечает на вопросы афинских (олицетворенных) Законов, вставших на его место. Вступление Законов в диалог и связанные с этим замены ролей вызваны, по мнению Янга, главным образом эффектом, производимым законами на Критона: "... перед законами и городом Критон, очевидно, испытывает больше страха, чем перед Сократом. Они наделены для него более высоким и непререкаемым авторитетом, нежели Сократ. То, что законы выступают против предложения Критона, является для Критона более веским основанием для отказа от этого предложения, чем тогда, когда с ним не соглашается Сократ" (там же, 12). Кроме того, обстоятельство, связанное с введением в диалог афинских законов, объясняется, по предположению автора, тем, что сам Сократ не разделяет всех доводов, которые они выдвигают.
Г. Янг подробно анализирует каждый из четырех аргументов, которые четко выдвинули законы против предполагаемого намерения Сократа убежать из Афин, т. е. против предложения Критона о побеге Сократа из тюрьмы. Несмотря на пространный и несколько замысловатый
288
характер изложения материала, проведенный автором, анализ заслуживает внимания.
Первый из указанных аргументов сводится к тому, что своим побегом Сократ хочет погубить законы и государство, ибо они не могут существовать, если решения, вынесенные судом, по воле частных лиц не выполняются, отменяются и становятся недействительными (Критон, 50 а-с). Сократ считает возможным оспорить этот аргумент, сославшись на то, что "Государство поступило с нами несправедливо и неправильно решило дело" (там же, 50 с). Критон хватается за это возражение, так как подразумевается, что Сократ вправе поступать несправедливо в отношении государства, которое поступило несправедливо по отношению к нему самому. Поэтому невыполнение Сократом несправедливого приговора суда приведет не к гибели государства и его законов, а всего лишь к аннулированию неправильного приговора. Однако Критон забывает, что ранее он согласился с этическим принципом Сократа, что (вопреки мнению большинства, выражающего традиционную этическую норму) не следует поступать несправедливо, даже если с тобой поступили именно так и не следует отвечать атом на зло (49 b-d). Вместо того, чтобы указать Критону на это противоречие, Сократ (ставший на место Критона в диалоге с Законами) приводит возможное контрвозражение Законов: Законы условливались с гражданами полиса (города-государства) не о том, что они, граждане, будут подчиняться и исполнять только те судебные решения, которые им представляются справедливыми, а только о том, что отдельные лица должны выполнять все и всякие судебные решения, вынесенные Государством (50 с).
Второй довод говорит о том, что Сократ находится по отношению к Государству и Законам в такой же зависимости,
289
как раб перед хозяином и как ребенок перед своими родителями - их отношения неравноправны, поэтому Сократ должен подчиниться решению суда (50 d - 51 с). Государство нашло справедливым приговорить Сократа к смертной казни. Следовательно, попытка Сократа спасти свою жизнь бегством будет несправедливым деянием. Далее, в рассматриваемом аргументе проводится аналогия между родителями и ребенком, а также между господином и рабом, однако в остальных местах диалога о детях говорится как о пугливых и непоследовательных несмышленышах (см. 46 с, 49 Ь), а о рабах как о презренных существах (см. 52 d; см. также 53 е). Следуя этой аналогии можно оказать, что если Сократ, вопреки воле Государства, совершит побег из тюрьмы, он уподобится ребенку или рабу; но так как Сократ не хочет этого, он не совершит побега, не нарушит своих обязательств перед Государством, породившим и воспитавшим его. Однако весь смысл анализируемого аргумента как раз в том и заключается, что быть неравноправным ребенком или рабом не так уж плохо, чтобы Сократ выступал.против такого положения вещей: он должен стремиться принять ограничения, вытекающие из его положения. Все это, замечает Г. Янг, является натяжкой, если не явной непоследовательностью, которая заставляет задуматься над тем, столь ли убедителен второй аргумент, каким он представляется с первого взгляда (см. 103, 18).
Третий аргумент, касающийся соглашения, заключенного между Сократом и Законами (50 с), состоит в том, что любой из афинских граждан, зная порядок принятия решений и ведения дел в государстве, тем не менее не покидает Афины, тем самым молчаливо подчиняясь законам и исполняя все повеления со стороны
290
государства. В "Критоне" мы читаем: "...Кто остается, зная, как мы судим в наших судах и ведем в Государстве прочие дела, мы уже можем утверждать, что он на деле согласился выполнять то, что мы (Законы - Ф. К.) велим; а если он не слушается, то мы говорим, что он втройне нарушает справедливость: тем, что не повинуется нам, ... дав согласие нам повиноваться, ... и не старается переубедить нас, когда мы делаем что-нибудь нехорошо, и, хотя мы предлагаем, а не грубо приказываем исполнять наши решения и даем ему на выбор одно из двух - либо переубедить нас, либо исполнять, - он не делает ни того ни другого" (51 е - 52 а; см. также 51 Ь-с). Обращает на себя внимание, что исполнение законов является dikaion, поскольку обязательство (соглашение) выполнять законы, взятое на себя гражданином государства, предполагает, что 1) гражданин имеет право оспаривать справедливость принятых решений, возможность переубедить государство и объяснить, в чем состоит справедливость (см. там же, 51 с, 52 а); 2) принятие гражданином на себя обязательств исключает принуждение (ananke) или обман (apatetheis).co стороны государства (52 е); 3) заключение соглашения... не связывает гражданина с государством навсегда, но предоставляет каждому гражданину право забрать свое имущество, поселиться за пределами отечества по своему усмотрению (см. 51 d-е).
Нетрудно заметить, что по условиям соглашения государство или законы не гарантируют и вряд ли могут гарантировать, что они будут совершать по отношению к гражданину только благо и поступать с ним только справедливо. Единственное, что они обещают, - это предоставить гражданину возможность переубедить их, т. е. выслушать доводы гражданина, которые он пожелает
291
изложить, относительно предполагаемой ошибочности и несправедливости вынесенных ими (законами) решений. Строго говоря, шансы на возможность переубедить их представляются иллюзорными. Ведь на деле убеждать (переубеждать) придется своих сограждан, в лице которых существуют и функционируют законы. Возникает вопрос и о правомерности проведения различия между гражданами государства и Законами, поскольку последние, желая сохранить свое достоинство и уберечь себя от нарушений, говорят, что в случае неправильных решений гражданин будет обижен "не нами, Законами, а людьми" (см. 54 Ь). Известное противоречие наблюдается также между вторым аргументом, согласно которому гражданин, обязанный своим рождением и воспитанием государству, является чем-то вроде собственности или раба государства, и третьим доводом, значительно ограничивающим права гражданина, если и не обязывающим его к добровольному рабству. (Третий довод, принуждающий, согласно Янгу, гражданина к добровольному рабству, мы считаем недостаточно обоснованным, как, впрочем, и некоторые другие его высказывания, на которых мы здесь не будем останавливаться.) Во всяком случае сами Законы признают, как мы уже видели, неравноправность гражданина перед государством (см. 50 е).
Четвертый аргумент ("Что повлечет за собой побег Сократа?"), анализируемый Г. Янгом, не меняет существа обсуждаемой проблемы, поэтому мы не останавливаемся на нем.
По нашему мнению, наиболее веским доводом Законов в свою пользу надо считать не столько неоднократно упоминаемое ими право гражданина добиваться отмены несправедливых решений, сколько их ссылку на
292
право гражданина, которому не по душе государственные порядки и который не желает быть обязанным следовать принятым законам, покинуть свое отечество и поселиться где угодно, не дожидаясь, пока государство совершит над ним какую-либо предполагаемую несправедливость. Кроме того, складывается впечатление, что в диалог между Законами и Сократом Платон вплетает свою собственную точку зрения, в частности идею о неравноправности отношений между гражданином и государством. Как бы то ни было, многое говорит за то, что в этом диалоге Сократ условно стоит на позиции Критона и собственного мнения с целью убедить того же Критона в невозможности для него, Сократа, бежать из тюрьмы. Другими словами, вполне возможно, что доводы (во всяком случае основные из них), выдвигаемые Законами, не разделялись самим Сократом. Тем самым противоречие между "Апологией" и "Критоном" устраняется и подтверждается тезис, согласно которому названные диалоги преследуют разные цели: в "Апологии" повиновение богу Сократ ставит выше повиновения людям, а в "Критоне" он использует традиционную идею о повиновении отечественным законам, чтобы примирить Критона с фактом своей смерти.
Не только в "Апологии", но и в "Критоне" Сократ придерживается точки зрения, что жизнь без философии и философствования - не жизнь. Поэтому в "Апологии" говорится, что он, предпочитающий повиноваться всевышнему более, чем людям, примет скорее смерть, чем откажется от философии. В "Критоне" же, отказываясь от бегства, Сократ ссылается на этот довод не потому, что он решил повиноваться людям более, чем богу, а по той простой причине, что бегство (помимо того, что послужило бы косвенным доказательством его вины) не
293
сулило ему возможности философствования на чужбине1. Вот что говорят Законы Сократу: "...Если отправишься в один из ближайших городов, в Фивы или Мегары, - ведь оба эти города управляются хорошими законами, - то придешь туда, Сократ, врагом их государственного порядка: все те, кому дорог их город, будут на тебя коситься, считая тебя губителем законов, и ты упрочишь за твоими судьями славу, будто они правильно решили твое дело... А может быть, ты намерен избегать благоустроенных государств и порядочных людей? Но в таком случае стоит ли тебе жить? Или ты пожелаешь сблизиться с такими людьми и не постыдишься с ними беседовать? Но о чем же беседовать, Сократ? О том же, о чем и здесь - о том, что для людей всего дороже добродетель и справедливость, обычаи и законы? Неужели, по-твоему, это было бы достойно Сократа? А ведь надо бы подумать об этом" (Критон, 53 b-d).
В самом деле, если деятельность Сократа его сограждане сочли губительной, то тем более не было надежды на то, что гражданами чужих государств она будет оценена иначе. Думается, что в этом пункте. Сократ, принявший яд, разделял мнение Законов, точнее, отдавал себе отчет в сложившейся ситуации. Однако решающим (субъективным) доводом против побега из тюрьмы была, надо полагать, философская установка исторического Сократа, согласно которой "...вопреки мнению большинства,
________________
1 По мнению Г. Янга, "единственное приказание города, которому Сократ готов открыто не повиноваться, - это требование отказаться от философии. Во всех остальных отношениях, даже если Законы прикажут ему умереть, он подчинится" (103, 29). Но в таком случае неизбежен вопрос: почему Сократ демонстративно игнорировал приказ Тридцати тиранов об аресте Леонтия Саламин-ского? Г. Янг в своей работе не пытается ответить на этот вопрос.
294
нельзя отвечать несправедливостью на несправедливость" (49 с).
Такая, казалось бы, философия непротивления злу насилием не только обезоруживает человека перед лицом зла, но, сама того не желая, даже поощряет зло. Или, как пишет М. Бертман: "Сократ не пытается предотвратить несправедливость, совершенную (государством) по отношению к нему, бегством: следовательно, он помогает и поощряет несправедливость этим упущением. Другими словами, Сократ стоит перед дилеммой: совершая побег, он нарушает закон государства, тогда как, не совершая побега, он становится причастным к несправедливости... Кроме того, мы могли бы заявить, что его отказ от побега противоречит его прошлым поступкам, когда он отказался принять участие в акциях Тридцати тиранов, казнивших Леонтия Саламинского" (60, 573). На эти обвинения Сократ, в свою очередь, мог бы возразить примерно так: между поощрением несправедливости и согласием самому быть жертвой несправедливости есть значительная разница; ведь я, Сократ, пытался убедить судей в своей невиновности, но они не вняли моим доводам; я не причастен к несправедливому приговору, поэтому зло, связанное с этим приговором, проистекает от судей, а не от меня. И если я соглашусь стать жертвой формально-законного, но несправедливого приговора, то это последовательный вывод из моей этико-философской установки, согласно которой "нельзя отвечать на несправедливость несправедливостью".
Но и здесь в свою очередь возникают вопросы: не равнозначна ли такая этико-философская установка призыву повиноваться всякому законодательному акту как таковому, на том основании, что это акт законодательный?
295
Разве не могут быть случаи, когда гражданское неповиновение оправдано и действительно необходимо? М. Бертман в этой связи пишет: "В наше время Нюрнбергский процесс признал эту возможность (гражданского неповиновения. Ф. К.): были осуждены те лидеры Третьего рейха, чья деятельность не выходила за рамки закона, но чьи преступления против человечества рассматривались с точки зрения высшего правосудия, а не свода законов и судопроизводства Третьего рейха" (60, 580).
С значительной долей уверенности можно предположить, что на выдвинутые вопросы Сократ ответил бы так: мой отказ от ареста Леонтия Саламинского представляет собой как раз пример гражданского неповиновения властям, а также последовательности моих поступков. Ведь я отказался выполнить приказ Крития и других тиранов по той причине, что они хотели учинить несправедливость в отношении другого человека, используя меня в качестве орудия исполнения своей воли. Другое дело, если бы те же Тридцать тиранов совершили несправедливость (вплоть даже до вынесения смертного приговора) в отношении меня самого. В этом случае я подчинился бы их приказу и не стал отвечать на несправедливость несправедливостью. (На возможное соображение о том, что Сократ имел основание не выполнять приказа Тридцати тиранов в силу его незаконности или неконституционности, он, Сократ, мог бы ответить контрвопросом: что представляют собой приказы и законы государства, если они не выражают воли тех, кто обладает политической властью?)

2. Гражданин и закон

Как показано в "Критоне", мотивы отказа от побега вытекают из этического учения Сократа и сводятся к тому, что "несправедливый поступок есть зло и позор для совершающего его, и притом во всех случаях" (Платон. Критон, 49b). Поэтому, вопреки общественному мнению, "не надо ни отвечать на несправедливость несправедливостью, ни делать кому бы то ни было зла, даже если бы пришлось от кого-то пострадать" (там же, 49с-а). Тем более нельзя совершать несправедливости в отношении отечественных законов, ибо только благодаря им существует государство, благодаря им Сократ родился от законного брака, получил предписываемое ими воспитание и стал гражданином Афин, которые наделили его всевозможными благами. Будучи гражданином, он обязался поддерживать, а не подрывать законы своего отечества. Как против отца и матери, так и тем паче против государства и его законов недопустимо учинять насилия, даже если испытываешь от них несправедливость, в том числе такую незаслуженную кару, как осуждение на смерть.

Возражая Критону от имени олицетворенных законов, Сократ продолжает: законы позволяют каждому гражданину обсуждать и исправлять их, если они в чем-либо нехороши. Кроме того, законы предоставляют возможность всякому гражданину, если они ему не нравятся, "взять свое имущество и выселиться, куда ему угодно" (там же, 51е). Поэтому законы, говорит Сократ, сказали ему: "Ведь у тебя было семьдесят лет – довольно времени, чтобы уйти, если мы тебе не нравились и… казались несправедливыми" (там же, 52е). И если ты, Сократ, не покинул Отечество, то это является одним из доказательств того, что "тебе нравились и мы, и наше Государство, потому что не обосновался бы ты в нем прочнее всех афинян, если бы не испытывал к нему прочной привязанности" (там же, 52b). К тому же, "если бы ты хотел, ты еще на суде мог бы потребовать для себя изгнания и сделал бы тогда с согласия государства то самое, что задумал сделать теперь без его согласия" (там же, 52с).

Наконец, Сократ исходит из того, что если своим бегством из тюрьмы он нарушит законы, то это явится косвенным подтверждением справедливости обвинения его в нарушении законов и совращении юношества. "Ведь губитель законов очень и очень может показаться также губителем молодежи и людей несмышленых" (там же, 53с). Говоря от имени законов, Сократ замечает, что ему, всю жизнь учившему справедливости и добродетели, не пристало противоречить себе в поступках и убежать из тюрьмы в страхе перед смертью, наподобие жалкого раба. А где ему найти новую родину, если на своей родине он стал нарушителем ее законов? Законы Отечества сказани бы ему: "Если ты теперь отойдешь, то отойдешь обиженный не нами, Законами, а людьми" (там же, 54с).

Создается впечатление, что вопрос о причинах, заставивших Сократа отказаться от побега из тюрьмы, исчерпан. Но это далеко не так. Дело в том, что некоторые принципиально важные суждения Сократа и линия поведения, избранная им после суда и вынесения ему смертного приговора, разительным образом расходятся с тем, что он говорил и на чем настаивал на суде. Это обстоятельство, как и вопрос об обосновании Сократом повиновения (или неповиновения) закону стали, особенно за последние десятилетия, предметом оживленных обсуждений среди исследователей. В самом деле, как совместить то, что утверждает сын Софрониска в "Апологии", с тем, что он говорит в "Критоне"? Из "Апологии" (29с-d) мы знаем, что если даже будет издан закон, на основании которого потребуется под страхом смерти "оставить философию", то и в этом случае он, Сократ, слушаться будет "скорее бога, чем вас (афинян – Ф. К.)" и не перестанет философствовать. В "Критоне" же (250а – 253а-b), напротив, высказывается мысль о гражданском повиновении, об обязанности гражданина полиса подчиняться отечественным законам. Кроме того, как совместить призыв Сократа к гражданскому повиновению с его (как уже нам известно) отказом подчиниться приказу Тридцати тиранов об аресте Леонтия Саламинского?

По этим и аналогичным вопросам, доставившим много хлопот ученым, были высказаны и высказываются различные мнения и суждения. Рассмотрим некоторые из них. В конце прошлого столетия известный русский религиозный философ В. С. Соловьев выступил против распространенной концепции, согласно которой в случаях коллизии между "внутренней правдой и законом" вопрос всегда должен решаться в пользу закона, ссылаясь при этом на Сократа, отказавшегося от побега из тюрьмы, как на пример гражданского повиновения законному, хотя и несправедливому приговору афинских судей. В. С. Соловьев писал, что в своем решении Сократ руководствовался не мотивами гражданского повиновения, а соображениями морального порядка: "Во-первых, он находил, что спасать бегством тот малый остаток жизни, на который он, как 70-летний старец, мог рассчитывать, было бы постыдным малодушием… Во-вторых, Сократ находил, что гражданин должен приносить в жертву свое личное благо отечественным законам, хотя бы и несправедливым, ради сыновнего благочестия" (46, VII, 116).

В. С. Соловьев акцентировал внимание также на том, что "в случае Сократа не было столкновения двух обязанностей, а только столкновение личного права с гражданской обязанностью, причем можно принять в принципе, что право должно уступать" (там же). Далее, говоря, что "никто не обязан защищать свою материальную жизнь: это только право, которым всегда позволительно, а иногда похвально жертвовать", автор продолжает: "Другое дело, когда гражданский долг повиновения законам сталкивается не с личным правом, а с нравственной обязанностью, как в знаменитом классическом примере Антигоны, которая должна была выбирать между религиозно-нравственной обязанностью дать честное погребение своему брату и гражданской обязанностью повиновения нечестивому и бесчеловечному, однако легально-справедливому (как исходящему от законной власти отечественного города) запрещению давать такое погребение. Тут вступает в силу правило: подобает слушаться Бога более, чем человеков, и ясно оказывается, что справедливость – в смысле легальности или формально-юридической законности поступков, не есть сама по себе добродетель, а может становиться или не становиться таковою, смотря по положению. Поэтому одинаково одобряется героизм Сократа, уступившего несправедливому закону, и героизм Антигоны, нарушившей этот закон… Сократ уступил свое материальное право ради высшей идеи человеческого достоинства и патриотического долга, а Антигона утверждала чужое право и исполняла тем самым свою обязанность… Допустим, например, что сыновнее благочестие, доведенное до героизма, побуждает кого-нибудь не сопротивляться своему отцу, намеревавшемуся его убить. О нравственном достоинстве героизма можно спорить, но никому и в голову не придет оправдывать или находить героическим того же человека, если он сочтет себя обязанным из повиновения к отцу убить своего брата или сестру. – Точно то же применимо к несправедливым и бесчеловечным законам, откуда явствует, что справедливость в смысле повиновения законам, как таковым, по девизу: fiat justitia, pereat mundus (пусть совершится правосудие, хотя бы погиб мир) – сама по себе не есть еще добродетель" (там же, 116-117).

Допустим, что Сократ, побуждаемый сыновним благочестием, решил пожертвовать жизнью во имя торжества отечественных законов и нерушимости их приговора, хотя бы и несправедливого. Но и в этом случае указанное противоречие не снимается. Ведь нам известно, что в "Апологии" тот же Сократ не высказывает никакого сыновного благочестия или патриотического чувства и заявляет, что даже под угрозой смерти он не откажется от философии. Мы также знаем, что в этом случае Сократ, подобно Антигоне, апеллирует к божественным, а не человеческим установлениям, т. е. следует, говоря словами В. С. Соловьева, правилу: подобает слушаться бога более, чем человеков. Получается, что один и тот же Сократ руководствовался двумя противоположными правилами или принципами, в одном случае (на суде) отдавая предпочтение божественным законам, в другом (в тюрьме) – человеческим. Все это весьма странно, необычно и вызывает недоумение.

Некоторые исследователи считают, что противоречие в суждениях и поведении Сократа является словесным и чисто внешним, так как платоновские диалоги "Апология" и "Критий" преследуют различные цели и говорят о разных вещах. Так, Г. Янг полагает, что доводы в "Критоне", приводимые Сократом в пользу отказа от своего побега, не выражают точки зрения Сократа, ко ставят целью убедить Критона, желавшего спасти жизнь Сократу и предпринявшего необходимые меры для побега, в несправедливости его, Критона, намерения, причем с позиции понимания вещей самим Критоном. "И если Сократ, – пишет Янг, – хочет убедить Критона, что для него не дикайон (не справедливо, – Ф. К.) бежать из Афин, он не может опереться на принципы как на средство убеждения: эти принципы, по крайней мере, сами по себе не подействуют на Критона" (103, 6). Ведь Критон, продолжает Янг, неоднократно поднимает вопрос о том, что скажут, что подумают и что сделают "большинство" сограждан (Критон, 44b-с, 44d, 45d – 46а, 48b), если он и другие друзья Сократа не спасут последнего. Между тем для Сократа обсуждение вопроса о побеге надо вести независимо от мнения и намерения "большинства". И хотя Критон формально согласился с этим доводом, он тем не менее воспринял принципы Сократа весьма поверхностно. К тому же Критон был вне себя от осознания близкой смерти философа, его друга, и потому пренебрег сократовскими принципами, в частности, следующим: "более всего нужно ценить не жизнь, как таковую, но жизнь хорошую" (48b). Словом, Критон, хотя и был другом Сократа, он тем не менее, один из многих, т. е. один из тех, кто разделяет мнение большинства и склонен поступать так, как поступит в аналогичной ситуации большинство.

Поэтому, чтобы примирить Критона с мыслью о его (Сократа) смерти, Сократ вынужден использовать доводы, отличные от тех, которые он сам считал решающими. То, что Сократ говорит в "Критоне", нельзя рассматривать как выражение его (или Платона) точки зрения.

Согласно Янгу, вопрос, который Сократ и Критон должны решить, состоит в том, является ли дикайон побег Сократа, а не в том, должны ли Сократ и Критон делать то, что поистине дикайон, т. е. в самом деле является справедливым (103, 11). При обсуждении этого вопроса Критон в сущности выходит из диалога, и его место занимает Сократ, который вместо того, чтобы задавать вопросы Критону, сам отвечает на вопросы афинских (олицетворенных) Законов, вставших на его место. Вступление Законов в диалог и связанные с этим замены ролей вызваны, по мнению Янга, главным образом эффектом, производимым законами на Критона: "… перед законами и городом Критон, очевидно, испытывает больше страха, чем перед Сократом. Они наделены для него более высоким и непререкаемым авторитетом, нежели Сократ. То, что законы выступают против предложения Критона, является для Критона более веским основанием для отказа от этого предложения, чем тогда, когда с ним не соглашается Сократ" (там же, 12). Кроме того, обстоятельство, связанное с введением в диалог афинских законов, объясняется, по предположению автора, тем, что сам Сократ не разделяет всех доводов, которые они выдвигают.

Г. Янг подробно анализирует каждый из четырех аргументов, которые четко выдвинули законы против предполагаемого намерения Сократа убежать из Афин, т. е. против предложения Критона о побеге Сократа из тюрьмы. Несмотря на пространный и несколько замысловатый характер изложения материала, проведенный автором, анализ заслуживает внимания.

Первый из указанных аргументов сводится к тому, что своим побегом Сократ хочет погубить законы и государство, ибо они не могут существовать, если решения, вынесенные судом, по воле частных лиц не выполняются, отменяются и становятся недействительными (Критон, 50а-с). Сократ считает возможным оспорить этот аргумент, сославшись на то, что "Государство поступило с нами несправедливо и неправильно решило дело" (там же, 50с). Критон хватается за это возражение, так как подразумевается, что Сократ вправе поступать несправедливо в отношении государства, которое поступило несправедливо по отношению к нему самому. Поэтому невыполнение Сократом несправедливого приговора суда приведет не к гибели государства и его законов, а всего лишь к аннулированию неправильного приговора. Однако Критон забывает, что ранее он согласился с этическим принципом Сократа, что (вопреки мнению большинства, выражающего традиционную этическую норму) не следует поступать несправедливо, даже если с тобой поступили именно так и не следует отвечать атом на зло (49b-d). Вместо того, чтобы указать Критону на это противоречие, Сократ (ставший на место Критона в диалоге с Законами) приводит возможное контрвозражение Законов: Законы условливались с гражданами полиса (города-государства) не о том, что они, граждане, будут подчиняться и исполнять только те судебные решения, которые им представляются справедливыми, а только о том, что отдельные лица должны выполнять все и всякие судебные решения, вынесенные Государством (50с).

Второй довод говорит о том, что Сократ находится по отношению к Государству и Законам в такой же зависимости, как раб перед хозяином и как ребенок перед своими родителями – их отношения неравноправны, поэтому Сократ должен подчиниться решению суда (50d – 51с). Государство нашло справедливым приговорить Сократа к смертной казни. Следовательно, попытка Сократа спасти свою жизнь бегством будет несправедливым деянием. Далее, в рассматриваемом аргументе проводится аналогия между родителями и ребенком, а также между господином и рабом, однако в остальных местах диалога о детях говорится как о пугливых и непоследовательных несмышленышах (см. 46с, 49b), а о рабах как о презренных существах (см. 52d; см. также 53е). Следуя этой аналогии можно оказать, что если Сократ, вопреки воле Государства, совершит побег из тюрьмы, он уподобится ребенку или рабу; но так как Сократ не хочет этого, он не совершит побега, не нарушит своих обязательств перед Государством, породившим и воспитавшим его. Однако весь смысл анализируемого аргумента как раз в том и заключается, что быть неравноправным ребенком или рабом не так уж плохо, чтобы Сократ выступал против такого положения вещей: он должен стремиться принять ограничения, вытекающие из его положения. Все это, замечает Г. Янг, является натяжкой, если не явной непоследовательностью, которая заставляет задуматься над тем, столь ли убедителен второй аргумент, каким он представляется с первого взгляда (см. 103, 18).

Третий аргумент, касающийся соглашения, заключенного между Сократом и Законами (50с), состоит в том, что любой из афинских граждан, зная порядок принятия решений и ведения дел в государстве, тем не менее не покидает Афины, тем самым молчаливо подчиняясь законам и исполняя все повеления со стороны государства. В "Критоне" мы читаем: "… Кто остается, зная, как мы судим в наших судах и ведем в Государстве прочие дела, мы уже можем утверждать, что он на деле согласился выполнять то, что мы (Законы – Ф. К.) велим; а если он не слушается, то мы говорим, что он втройне нарушает справедливость: тем, что не повинуется нам… дав согласие нам повиноваться… и не старается переубедить нас, когда мы делаем что-нибудь нехорошо, и, хотя мы предлагаем, а не грубо приказываем исполнять наши решения и даем ему на выбор одно из двух – либо переубедить нас, либо исполнять, – он не делает ни того ни другого" (51е – 52а; см. также 51b-с). Обращает на себя внимание, что исполнение законов является dikaion, поскольку обязательство (соглашение) выполнять законы, взятое на себя гражданином государства, предполагает, что 1) гражданин имеет право оспаривать справедливость принятых решений, возможность переубедить государство и объяснить, в чем состоит справедливость (см. там же, 51с, 52а); 2) принятие гражданином на себя обязательств исключает принуждение (ananke) или обман (apatetheis). co стороны государства (52е); 3) заключение соглашения… не связывает гражданина с государством навсегда, но предоставляет каждому гражданину право забрать свое имущество, поселиться за пределами отечества по своему усмотрению (см. 51d-е).

Нетрудно заметить, что по условиям соглашения государство или законы не гарантируют и вряд ли могут гарантировать, что они будут совершать по отношению к гражданину только благо и поступать с ним только справедливо. Единственное, что они обещают, – это предоставить гражданину возможность переубедить их, т. е. выслушать доводы гражданина, которые он пожелает изложить, относительно предполагаемой ошибочности и несправедливости вынесенных ими (законами) решений. Строго говоря, шансы на возможность переубедить их представляются иллюзорными. Ведь на деле убеждать (переубеждать) придется своих сограждан, в лице которых существуют и функционируют законы. Возникает вопрос и о правомерности проведения различия между гражданами государства и Законами, поскольку последние, желая сохранить свое достоинство и уберечь себя от нарушений, говорят, что в случае неправильных решений гражданин будет обижен "не нами, Законами, а людьми" (см. 54b). Известное противоречие наблюдается также между вторым аргументом, согласно которому гражданин, обязанный своим рождением и воспитанием государству, является чем-то вроде собственности или раба государства, и третьим доводом, значительно ограничивающим права гражданина, если и не обязывающим его к добровольному рабству. (Третий довод, принуждающий, согласно Янгу, гражданина к добровольному рабству, мы считаем недостаточно обоснованным, как, впрочем, и некоторые другие его высказывания, на которых мы здесь не будем останавливаться.) Во всяком случае сами Законы признают, как мы уже видели, неравноправность гражданина перед государством (см. 50е).

Четвертый аргумент ("Что повлечет за собой побег Сократа?"), анализируемый Г. Янгом, не меняет существа обсуждаемой проблемы, поэтому мы не останавливаемся на нем.

По нашему мнению, наиболее веским доводом Законов в свою пользу надо считать не столько неоднократно упоминаемое ими право гражданина добиваться отмены несправедливых решений, сколько их ссылку на право гражданина, которому не по душе государственные порядки и который не желает быть обязанным следовать принятым законам, покинуть свое отечество и поселиться где угодно, не дожидаясь, пока государство совершит над ним какую-либо предполагаемую несправедливость. Кроме того, складывается впечатление, что в диалог между Законами и Сократом Платон вплетает свою собственную точку зрения, в частности идею о неравноправности отношений между гражданином и государством. Как бы то ни было, многое говорит за то, что в этом диалоге Сократ условно стоит на позиции Критона и собственного мнения с целью убедить того же Критона в невозможности для него, Сократа, бежать из тюрьмы. Другими словами, вполне возможно, что доводы (во всяком случае основные из них), выдвигаемые Законами, не разделялись самим Сократом. Тем самым противоречие между "Апологией" и "Критоном" устраняется и подтверждается тезис, согласно которому названные диалоги преследуют разные цели: в "Апологии" повиновение богу Сократ ставит выше повиновения людям, а в "Критоне" он использует традиционную идею о повиновении отечественным законам, чтобы примирить Критона с фактом своей смерти.

Не только в "Апологии", но и в "Критоне" Сократ придерживается точки зрения, что жизнь без философии и философствования – не жизнь. Поэтому в "Апологии" говорится, что он, предпочитающий повиноваться всевышнему более, чем людям, примет скорее смерть, чем откажется от философии. В "Критоне" же, отказываясь от бегства, Сократ ссылается на этот довод не потому, что он решил повиноваться людям более, чем богу, а по той простой причине, что бегство (помимо того, что послужило бы косвенным доказательством его вины) не сулило ему возможности философствования на чужбине. Вот что говорят Законы Сократу: "… Если отправишься в один из ближайших городов, в Фивы или Мегары, – ведь оба эти города управляются хорошими законами, – то придешь туда, Сократ, врагом их государственного порядка: все те, кому дорог их город, будут на тебя коситься, считая тебя губителем законов, и ты упрочишь за твоими судьями славу, будто они правильно решили твое дело… А может быть, ты намерен избегать благоустроенных государств и порядочных людей? Но в таком случае стоит ли тебе жить? Или ты пожелаешь сблизиться с такими людьми и не постыдишься с ними беседовать? Но о чем же беседовать, Сократ? О том же, о чем и здесь – о том, что для людей всего дороже добродетель и справедливость, обычаи и законы? Неужели, по-твоему, это было бы достойно Сократа? А ведь надо бы подумать об этом" (Критон, 53b-d).

В самом деле, если деятельность Сократа его сограждане сочли губительной, то тем более не было надежды на то, что гражданами чужих государств она будет оценена иначе. Думается, что в этом пункте. Сократ, принявший яд, разделял мнение Законов, точнее, отдавал себе отчет в сложившейся ситуации. Однако решающим (субъективным) доводом против побега из тюрьмы была, надо полагать, философская установка исторического Сократа, согласно которой "… вопреки мнению большинства, нельзя отвечать несправедливостью на несправедливость" (49с).

Такая, казалось бы, философия непротивления злу насилием не только обезоруживает человека перед лицом зла, но, сама того не желая, даже поощряет зло. Или, как пишет М. Бертман: "Сократ не пытается предотвратить несправедливость, совершенную (государством) по отношению к нему, бегством: следовательно, он помогает и поощряет несправедливость этим упущением. Другими словами, Сократ стоит перед дилеммой: совершая побег, он нарушает закон государства, тогда как, не совершая побега, он становится причастным к несправедливости… Кроме того, мы могли бы заявить, что его отказ от побега противоречит его прошлым поступкам, когда он отказался принять участие в акциях Тридцати тиранов, казнивших Леонтия Саламинского" (60, 573). На эти обвинения Сократ, в свою очередь, мог бы возразить примерно так: между поощрением несправедливости и согласием самому быть жертвой несправедливости есть значительная разница; ведь я, Сократ, пытался убедить судей в своей невиновности, но они не вняли моим доводам; я не причастен к несправедливому приговору, поэтому зло, связанное с этим приговором, проистекает от судей, а не от меня. И если я соглашусь стать жертвой формально-законного, но несправедливого приговора, то это последовательный вывод из моей этико-философской установки, согласно которой "нельзя отвечать на несправедливость несправедливостью".

Но и здесь в свою очередь возникают вопросы: не равнозначна ли такая этико-философская установка призыву повиноваться всякому законодательному акту как таковому, на том основании, что это акт законодательный? Разве не могут быть случаи, когда гражданское неповиновение оправдано и действительно необходимо? М. Бертман в этой связи пишет: "В наше время Нюрнбергский процесс признал эту возможность (гражданского неповиновения. – Ф. К.): были осуждены те лидеры Третьего рейха, чья деятельность не выходила за рамки закона, но чьи преступления против человечества рассматривались с точки зрения высшего правосудия, а не свода законов и судопроизводства Третьего рейха" (60, 580).

С значительной долей уверенности можно предположить, что на выдвинутые вопросы Сократ ответил бы так: мой отказ от ареста Леонтия Саламинского представляет собой как раз пример гражданского неповиновения властям, а также последовательности моих поступков. Ведь я отказался выполнить приказ Крития и других тиранов по той причине, что они хотели учинить несправедливость в отношении другого человека, используя меня в качестве орудия исполнения своей воли. Другое дело, если бы те же Тридцать тиранов совершили несправедливость (вплоть даже до вынесения смертного приговора) в отношении меня самого. В этом случае я подчинился бы их приказу и не стал отвечать на несправедливость несправедливостью. (На возможное соображение о том, что Сократ имел основание не выполнять приказа Тридцати тиранов в силу его незаконности или неконституционности, он, Сократ, мог бы ответить контрвопросом: что представляют собой приказы и законы государства, если они не выражают воли тех, кто обладает политической властью?)

Итак, мы видим, что этико-философский принцип Сократа не исключает случаев гражданского неповиновения. Более того, он предполагает решительное гражданское неповиновение в случаях угрозы совершения несправедливости и произвола в отношении другого лица. Иначе говоря, сократовский принцип непротивления злу насилием надо понимать в весьма узком и прямом смысле слова, а именно: не отвечай на несправедливость и зло несправедливостью и злом, когда несправедливость и зло свершается в отношении тебя самого, а не другого. Из поведения же самого Сократа, его выступления против незаконного (и несправедливого) осуждения афинских победителей-стратегов на смертную казнь, а также из его неповиновения Тридцати тиранам, напротив, вытекает следующее: оказывай сопротивление и не повинуйся власть имущим в случаях, когда совершается несправедливость в отношении других. Следуя принятой логике, Критон был, пожалуй, по-своему прав, рассматривая спасение жизни Сократа как его прямой долг, диктуемый правилом: подобает слушаться бога более, чем человеков. Но это не значит, что Сократ был неправ, решив не отвечать на несправедливость несправедливостью. Точнее говоря, мы не вправе были бы требовать от Сократа бегства из тюрьмы, ибо с точки зрения высшей справедливости (да будет дозволено употребить это словосочетание) каждый человек вправе распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. "… При некоторых обстоятельствах для человека может быть высочайшей ценностью пожертвовать своей жизнью и благополучием, если таким образом он может спасти свое подлинное "Я", свою моральную личность" (83а, 62).

И, наконец, за исключением разве что подкупа или обмана тюремщика, с точки зрения объективного положения вещей, не было бы ничего несправедливого (хотя формачьно и незаконного), если бы сын Софрониска согласился на побег из Афин.

Диалог "Федон", написанный Платоном гораздо позже "Апологии Сократа" и "Критона" и посвященный доказательству бессмертия души, характеризует, как было сказано, мировоззрение самого Платона, а не Сократа. Но в этом диалоге в драматических тонах описывается кончина философа, раскрывается нравственный облик Сократа в последние минуты его жизни. Сократ остается Сократом до конца. Он прощается с детьми, женой и родственниками и посвящает оставшееся время беседе с друзьями. Друзья философа подавлены мыслью о предстоящей разлуке с ним и в то же время поражены величием его духа, его истинно философским спокойствием и необычайным мужеством перед лицом смерти.

Исключительность личности Сократа сказывается и в деталях. Чтобы избавить женщин от омовения своего тела после смерти, Сократ принимает последнюю ванну. Он отказывается ждать захода солнца, как ему советует Критон, и просит принести чашу с ядом, цикутой. Вот как описывает эту сцену Платон. Когда служитель протянул чашу, Сократ взял ее "с полным спокойствием… – не задрожал, не побледнел, не изменился в лице, но… поднес чашу к губам, выпил до дна – спокойно и легко" (Платон. Федон, 117b-с).

Сократ умер. Его смерть запечатлела его личность в памяти поколений. Она в значительной степени определила влияние его личности и учения на все последующие времена.

70. ЗАКОН Истинно говорю вам: если не исчезнут небо и земля, не пропадет и йоты одной из Закона, пока он весь не воплотится.Библия - Евангелие от Матфея, 5Закон добр, если кто применяет его законно.Библия - К Тимофею, 1:8Закон производит гнев, ибо где нет закона, нет и

Из книги Логика автора Шадрин Д А

34. Закон тождества. Закон непротиворечия Закон тождества (a є a). Чтобы дать его характеристику, прежде необходимо понять, что же такое тождество вообще. В наиболее общем смысле под тождеством понимают равнозначность, одинаковость.Закон тождества означает, что в процессе

Из книги Том 6 автора Энгельс Фридрих

ДРИГАЛЬСКИЙ - ЗАКОНОДАТЕЛЬ, ГРАЖДАНИН И КОММУНИСТ Кёльн, 24 ноября. Дюссельдорф объявлен на осадном положении, Министерство Бранденбурга - Врангеля нашло в лице гг. Шпигеля - Дригальского достойных представителей. Первый из этих господ - простой регирунгспрезидент,

Из книги Феноменология духа автора Гегель Георг Вильгельм Фридрих

1. Закон сердца и закон действительности Этому сердцу противостоит некоторая действительность, ибо в сердце закон есть прежде всего лишь для себя, еще не претворенный в действительность, и, следовательно, он в то же время есть нечто иное, нежели понятие. Это «иное»

Из книги Социальная философия автора Крапивенский Соломон Элиазарович

Личность как гражданин Понятию «гражданин» в нашем сознании противостоит понятие «обыватель» человек, далекий от животрепещущих проблем своего общества. И дело чаще всего не в том, что индивид не осведомлен об этих проблемах: он может о них быть достаточно «наслышан» и в

Из книги Об истине, жизни и поведении автора Толстой Лев Николаевич

Закон насилия и закон любви Христианину нельзя насильничать. Сказано так: «Если кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Смысл этих слов тот, что если тебя ударили, то лучше, чем отдать удар за удар, подставь щеку. Таков закон Бога для христианина. Кто бы

Из книги Дух позитивной философии автора Конт Огюст

Закон Бога и закон мира сего

Из книги Урок автора Богат Евгений

Глава первая Закон интеллектуальной эволюции человечества или закон трех стадий 2. Согласно моей основной доктрине, все наши умозрения, как индивидуальные, так и родовые должны неизбежно пройти, последовательно три различные теоретические стадии, которые смогут быть

Из книги Объективная диалектика автора Константинов Федор Васильевич

Гражданин Щеколдин Несколько лет назад, весной, позвонила мне незнакомая женщина и, назвав себя: «Эмма Сазонова из Керчи», сообщила, что волнует ее загадочная и горестная судьба замечательной библиотеки Воронцовского музея в Алупке.Вот в чем заключалась, как я понял из

Из книги Семь духовных законов успеха автора Чопра Дипак

1. Закон Одним из важнейших моментов сущности является закон. Характеризуя соотношение закона и сущности, В. И. Ленин указывал: «.. .закон и сущность понятия однородные (однопорядковые) или вернее, одностепенные, выражающие углубление познания человеком явлений, мира

Из книги Философский словарь автора Конт-Спонвиль Андре

Первый духовный закон успеха – это Закон Чистой Потенциальности Этот закон основан на том, что мы, по самой своей сущности, есть чистое сознание. Чистое сознание – это чистая потенциальность, это поле всех возможностей и бесконечных творческих способностей. Чистое

Из книги автора

Гражданин (Citogen) Член гражданского общества в меру своей причастности к высшей власти (в противном случае он превращается в простого подданного) и до тех пор, пока исполняет его законы (в противном случае он превращается в короля).Существуют гражданские общества без

Из книги автора

Закон (Loi) Универсальное и обязательное к исполнению высказывание. Очевидно, что понимаемых в этом смысле «законов природы» не бывает. Мы употребляем это слово по аналогии, имея в виду определенные наблюдаемые закономерности. Напротив, разумность универсума молчалива

Уже заключенного по приговору суда в тюрьму и ожидающего смерти . Сократу пришлось ждать своей казни 30 дней, так как накануне его суда было отправлено на остров Делос ежегодное священное посольство («феория») в честь Тесея , некогда спасшегося на Крите от чудовища-минотавра и принесшего богу Аполлону обет. В дни пребывания феории на Делосе смертные приговоры в Афинах не исполнялись.

Действующие лица этого платоновского диалога : Сократ и Критон – близкий друг, земляк и сверстник Сократа. Критону тоже около 70 лет, родом он из одного с Сократом афинского дема. Этот богатый и знатный человек, несмотря на некоторую наивность и простоту характера, житейски практичен. Доселе он не раз помогал Сократу в тяжелых обстоятельствах. Именно он вместе с сыном Критобулом, а также самим и Аполлодором готов был уплатить за Сократа большой штраф в 30 мин. Однако, когда выяснилось, что казнь Сократа неизбежна, Критон задумывает спасти своего друга и устроить ему побег. С этой целью он приходит к Сократу в тюрьму на рассвете, за три дня до казни.

Великий греческий философ Платон

Если в «Апологии» Сократ выступал перед судом с глубоким сознанием своего достоинства и даже несколько высокомерно, то написанный тем же Платоном диалог «Критон» рисует нам Сократа, который, следуя духу своей философии , полностью смирился с отечественными законами и стремится во что бы то ни стало им повиноваться, даже если их применяют неправильно.

Вступление к «Критону»

Во вступлении к этому диалогу описывает, как старый друг и ученик Сократа Критон пробрался в тюрьму к Сократу. Критон долго ждал пробуждения мудреца, чтобы не нарушать его покоя, и сообщил печальную весть об ожидаемом в этот день прибытии корабля с Делоса, после чего должна последовать казнь Сократа (во время делосского праздника Аполлона смертная казнь в Афинском государстве была запрещена). Это известие Критона вызывает у Сократа только спокойную усмешку.

Попытки Критона уговорить Сократа бежать из тюрьмы

По передаваемым Платоном словам Критона, он и его друзья потеряют в лице Сократа самого близкого друга. Люди будут обвинять состоятельного Критона в нежелании спасти Сократа.

Сократ, возражая Критону, указывает на неспособность большинства совершать какое-нибудь большое зло или большое добро, в силу чего Критону нечего бояться мнения людей.

Критон говорит, что он и его друзья не боятся возможных преследований властей за увоз Сократа. Кроме того, Критон обещает Сократу полную безопасность и даже благополучие за пределами Афин. По мнению Критона, Сократ, не желая уходить из тюрьмы, совершает ту же несправедливость, что и его враги. Он пренебрегает семьей и делает своих детей сиротами, а еще проповедует какую-то добродетель. Критона и его друзей все будут обвинять в трусости.

Ответ Сократа на эти аргументы Критона основан, по его мнению, только на «[разумном] убеждении» (logos) и на бесстрашии перед всесильным большинством, несмотря ни на какие пугала и угрозы.

Учитель Платона, Сократ

Сократ утверждает, что нужно следовать мнению не всех, но только некоторых, а именно разумных людей, т. е. справедливых, вернее же, мнению того одного, кто знает, что такое справедливость, иначе говоря, надо следовать истине. А жить нужно не вообще, но хорошо, т. е. справедливо. Соображения же Критона основываются не на требованиях справедливости, но на обычаях все того же беспринципного большинства.

Нарушение справедливости, всегда находившее осуждение у Сократа и Критона, ни в коем случае не может иметь места здесь, равно как не может иметь места и ответ несправедливостью на несправедливость или злом на зло, согласно обычаям беспринципного большинства. Сократ вопреки обычаям большинства, предпочитает не отвечать злом за зло, а претерпеть это зло.

Речь олицетворенных законов в защиту Сократа против Критона

Платон описывает далее, как Сократ говорит с Критоном как бы от лица отечественных Законов. По этим законам совершаются браки, существуют семьи, ведётся образование и воспитание граждан, так что законы для гражданина важнее даже его родителей. Можно ли в таком случае нарушать их, т. е. нарушать требования государства и отечества?

Законы предоставляют гражданам право не повиноваться им, предлагая тем, кто с ними не согласен, покинуть отечество. Те же, кто предпочел остаться на родине, тем самым уже обязали себя либо подчиняться ее законам, как своим родителям и воспитателям, либо попытаться исправить эти законы в случае их несовершенства.

Сократ, говорят Законы, больше чем кто-нибудь другой, всей своей жизнью доказал преданность им, во всех смыслах предпочитая родину чужим странам. Кроме того, и на суде он имел бы право требовать изгнания вместо смерти, чего, однако, не стал делать. Как же теперь он вдруг пойдет против законов?

Смерть Сократа. Художник Ж. Л. Давид, 1787

Нарушение законов, кроме того, поведет к репрессиям по отношению к родственникам Сократа, к тому, что он будет заклеймен как нарушитель законов, к недостойному его детей воспитанию на чужбине, к невозможности достойным образом жить и проповедовать свою философию в других странах, к гневу на Сократа подземных законов – братьев законов земных.

Заключение к диалогу «Критон»

Аргументы олицетворенных законов действуют на Сократа, по его мнению, как звуки флейт оргиастических корибантов, и представляются ему несокрушимыми. Поэтому доводы и уговоры Критона бесполезны: Сократ отказывается от бегства.