Преосвященные архипастыри и гг. сенаторы!
В русской империи, Промыслом нашему управлению вверенной, издавна продолжается раздор и раскол между архипастырями и народом. Я, насколько могла, старалась понять суть раздора и, надеюсь, поняла удовлетворительно. Эта суть знакома их преосвященствам, а вам, гг. сенаторы, мы постараемся ее объяснить. Не сейчас и не вчера, а как только я, по внушению неба, почувствовала себя родною великому русскому народу и его скорби, и его радости, до глубины души огорчилась раздором между архипастырями и народом, и положила на своем сердце - истощить все средства ко уврачеванию этой язвы, разъедающей государственный организм. Каждаго из архипастырей и ученых и духовных разспрашивала я: из-за чего именно и как явилась и продолжается толико упорная с обеих сторон вражда, разспрашивала каждаго и здесь присутствующих архипастырей. От всех их я выслушала следующее: “Русская церковь от недостаточнаго общения с восточными патриархами в продолжении нескольких веков утратила правильность и чистоту своей обрядности; о падении нашем не сами мы, русские, догадались, а надумали нас греческие и киевские отцы, примерно с 1649 года начавшие наезжать на Москву. Первое из погрешностей, на которую они указывали с наибольшим рвением со многими “зазираниями и осуждениями”, было сложение двух перстов для крестнаго знамения. Знакомясь далее с нашими якобы падениями, греческие и киевские отцы нашли еще несколько обрядовых разностей. Прибавление слова “истиннаго” к слову “Господа” в символе веры, произношения “Исус” вместо “Иисус”, двойное аллилуйя вместо троения, хождение по солнцу вместо хождения против солнца, употребление на проскомидии семи просфор вместо пяти, печатание просфор круглою печатью вместо квадратной, именование в одной из молитвенных пресловий Сыном Божиим, а не Богом”.
Гг. сенаторы! Вы сейчас встречаете великую скорбь, яко бы к небу вопиющия преступности нашей церкви против восточных патриархов были причиною раскола. Что до нас, то нам припомнилось путешествие Гуливера, попавшагося после крушения его корабля в одну страну, так называемую “лиллипуты”, в которой существуют люди величиною в 3 или 4 вершка. “Народ этой страны, - разсказывает Гуливер, - уже целые века подвергается страшному истязанию и смертельным казням за то, что он ослушивается определения верховной власти, чтобы разбить яйцо непременно с остраго конца; если же кто разобьет с тупого конца, тот безпощадно попадется на кол или костер”.
Итак, все эти зазирания и осуждения греческими и киевскими отцами нашей отечественной обрядности, гг. сенаторы, и затем внутренние запреты и проклятия, истязания и казни не похожи ли на лиллипутские споры и междоусобия из-за того, с котораго конца разбивать яйцо, и не суть ли они внушения суетности, тщеславия и склонности греческих и киевских отцов учить и драть за ухо нашу отечественную церковь, а при этом обирать наших царей и народ, дескать, за науку, за яко бы спасительную для нас проповедь, словом - показать нам свое пред нами яко бы превосходство и нашу в них яко бы необходимость. По моему, господа сенаторы, государю Алексию Михайловичу следовало бы всех этих греческих отцов выгнать из Москвы и навсегда запретить въезд в Россию, чтобы они не имели возможности затеивать у нас смуты, а киевских отцов просто разсылать по крепостям и монастырям на смирение. До сих пор, господа сенаторы, все это, признаюсь, сначала возбуждало во мне веселость. Но никак не допуская, чтобы человечество, нет - не только человечество, а христианство, и сие в высших нарочитых его носителях и представителях, могло дозволить себе унизиться до таких безразсудных размеров, мы потребовали подлинныя деяния собора 1667 года, и нам показали его соборный акт от 13 мая, коим, как нам объяснили, этот собор увенчал все прежния с 1649 года начавшияся зазирания, осуждения, запреты и проклятия поименованных обрядностей. Прочитывая этот злополучный акт, мы натолкнулись на новую характерность, про которую отцы нам не говорили. Вы уже знаете, что отцы с проклятиями, запретами произносят Сыне Божий на так называемой молитве ко Иисусу. Надеюсь, вы поняли безсмысленность и преступность клятвы. Но это не все, а вот что мы еще вычитали в этом акте. Отцы с проклятиями запретили говорить “Сыне Божий” только на соборе, т.е. на церковных, общественных священнослужениях, а во всех остальных случаях предоставили свободе каждаго говорить: и “Боже наш”, и “Сыне Божий”. Стало быть, во всех этих остальных случаях и “Сыне Божий” здесь в этой молитве находили Богу угодным и спасительным. Что же это такое? Признаюсь, господа, этот момент и этот акт, и этот май, и это 13 число, и эти отцы в представлении моем приняли образ чудовища, зверя, адом, изрыгнутым на посрамление веры христианской, на посрамление человечества!
Затем, гг. сенаторы, допрашивали мы преосвященных архипастырей. Во всех осужденных 13 мая обрядовых действиях и чтениях есть ли какая противность или вере христианской, или канонам церкви, или интересам государства? От всех мы получили полное отрицание. Зачем же, допрашивала я отцов, зачем вы за эти клятвенные запреты стоите так упорно и азартно, что, например, 15 мая 1722 года определили лишить церкви и таинств каждаго из православных за то только, что он крестится двумя перстами? Вот, отвечают, что это делают они по должному послушанию великому и святому собору 1667 года, положившему клятвенныя запрещения на двуперстие и крестящихся двуперстно с таким подтверждением, что скорее весь чин природы разрушится, а клятвы эти пребудут неразрешены во веки веков, аминь!
Да, да, господа, я уже сказала, что читала этот злополучный акт и подтверждаю, что ссылка на него отцов безупречна. Но что же в этом, ежели и клятвы неправедны и запреты безразсудны? Неправедная клятва не обращается ли на самих проклинателей? Все эти клятвенные запреты ничтожнее для нас комара: этот, по крайней мере, ужалить может, а безразсудныя клятвы? Что это, как не перебранка между собой базарных торговцев, что это, как не лай собак на толпу проходящих! Да, гг. сенаторы, да, преосвященные отцы! Ежели есть в Церкви Божией праведная клятва, то по истине стоит ея акт 13 мая и составители его... Да, да, преосвященные отцы, в этом вашем акте мы вот еще что вычитали во удостоверение праведности и непреложности своих заклятий, именно: “аще же кто и умрет во упрямстве своем, да будет и по смерти не прощен и не разрешен, и часть его и душа его с Иудою предателем и со Арием, и с прочими безбожниками и еретиками. Камение и древеса да разрушатся и растлятся, а той и по смерти пребудет не прощен и не разрешен, яко тимпан во веки веков, аминь!” Это, господа, значит, что тела умерших в непокорстве отцам 13 мая до Страшнаго Суда не предадутся разложению, что их, как говорится, не будет принимать земля. Это отцы обещают нам во имя Великаго Бога. Так ли, преосвященные отцы, поняли мы ваш соборный акт 13 мая? (Молчание). Отчего же Бог не послушал и не слушает вас, отчего не видали мы ни одного такого знамения? Господа, слышали ли вы когда-нибудь, чтобы какого-нибудь старообрядца не приняла земля?
Преосвященные отцы! Давайте же нам такое знамение, покажите нам такия телеса, или хотя одно такое тело покажите, или же откажитесь, от своих клятв и запретов. Клятвы и запреты! - против чего? Против предметов не только безвинных, не только честных, богоугодных и спасительных, но даже более осмысленных и более продуманных, чем указано соборне. Телесныя озлобления и смертельныя казнения, кнут, плети, резания языков, дыбы, виски, встряски, виселицы, топоры, костры, срубы - и все это против кого? Против людей, которые желают одного: остаться верными вере и обряду отцов! Преосвященные отцы! За что вам на них так звериться и сатаниться? Есть ли у вас хотя искра, хотя призрак человеческаго чувства, совести, смысла, страха Божия и страха людского? Святителей ли я вижу? Христиане ли предо мной зверятся и беснуются? Человеки или звери устремляются пред моими глазами на растерзание Христова стада и на колебание основ Провидением нам вверенной матери?!
На дальнейшие наши разспросы: в праве ли и не обязаны ли св. синод и архипастыри исправить ошибки своих предшественников, нам отвечали приблизительно следующее: Собор есть голос церкви, есть сама церковь, а церковь непогрешима. Узнает народ, что собор 1667 года погрешил, у него поколеблется вера в свою церковь.
Ясно, господа сенаторы, что преосвященные отцы указывают нам церковь не истинную, а ложную и лживую. Не ту Церковь, которая истинность своих соборов доказывает согласием их с учением Христа и апостолов, а ту, которая на слепой вере народа в собор мнит строить неправедность безразсудств, никому не дозволяя сомневаться в достоинстве ея определений. Скажу яснее и прямее: не ту церковь, которая имеет право исправлять ошибки своих первосвятителей, а ту, в которой эти первосвятители не только не дозволяют никому обличать их ошибки, но и принуждают веровать в эти ошибки, как во внушения Бога. Но ни престол, ни государство не могут быть крепки, стоя на лжи и обмане. Гг. сенаторы, преосвященные отцы! Я с помощию Бога на всяком их слове опровергала и стыдила. За всем тем, на все наши предложения исправить давнейшия погрешности, они в этом нам отказывали и отказывают. Вот, гг. правительствующий сенат, цель сегодняшней вашей конференции с св. синодом. Сегодня, при содействии вашем, мы надеемся сломить его упрямство, а вы, гг. сенаторы, будете свидетелями пред отечеством, что меры, кои мы на случай дальнейшаго упорства имеем принять, вынуждены у нас преосвященными отцами. К вам обращаюсь, св. синод, и вместе с сим возвращаюсь к вашему определению от 15 мая 1722 года. Спрашиваю: о мудрости ли, о просвещенности ли, о пастырности ли свидетельствует этот акт? Удивляюсь вашему ослеплению: народ валит в церковь и, конечно, со своим от отцов унаследованным двуперстием, а архипастыри будто как злодеев встречают его проклятиями и угрозами истязаний и казней. Кто же из вас раскольники, кто злодеи? Можем ли мы терпеть это пятно, эту нечисть, этот позор на нашей императорской порфире, на отечественной церкви, на ея иерархии и, наконец, на вас самих, преосвященные отцы? Хотя знаю, самая мысль разстаться с этой нечистотою приводит вас в ужас и негодование! Не трогаю ваших ни запретов, ни проклятий: пусть они последуют за вами и туда, где раздают их по достоинству. Отвечайте, преосвященные отцы, согласны ли вы уступить русскому православному народу, уступить нам только любезное двуперстие? Согласны ли вы ваш акт от 15 мая открыто и явно заменить актом, ему противоположным?
Самодержавная государыня, великая мать отечества! - в один голос отвечают члены синода. - Святая церковь непогрешима, а собор - ея голос. Великий святый собор изрек клятвенное запрещение на двуперстие, это изрекла сама церковь; веруем во Христа, веруем и в Его Церковь. Твоя власть, великая государыня, над нашей жизнью, но жизнь наша - Христос и Его Церковь, за Христа и Его Церковь мы умереть готовы. Искоренение двуперстия есть задача нашей жизни и нашего святительства. Делай, государыня, что тебе угодно, но без нас.
Слышите, гг. сенаторы? - продолжает мудрая Екатерина. - Слышите, какую хулу возводят архипастыри на Христа и Его Церковь, какою грязью бросают они им прямо в лицо, называя Телом Христа и Его Церкви блевотины своего изуверства? Знаю, преосвященные отцы, что Церковь святая непогрешима, а соборы суть ея голос. Но не могут же быть святыми соборы разбойнические? Таков по содержанию и последствиям собор 1667 года. Не произношу суда над ним: суд над соборами принадлежит Церкви и ея соборам. И собор 1667 года пусть будет свят и непогрешим во всем остальном; но что касается до акта его от 13 мая, то это ничто иное, как извержение невежества, гордости, злобы, насильства и изуверства. Гг. сенаторы! Сам св. синод, здесь, в присутствии вашем, признался, что его собственный акт от 15 мая 1722 года есть родное детище соборнаго акта 13 мая, есть точное отражение, отпечаток этого акта, а вы видели уже достоинство их обоих. Пусть для членов синода, пусть для всех архипастырей и российских и греческих собор тот будет и велик и свят. Но нам-то, императрице русскаго народа, какое дело до святости и великости собора, если постановления его безумны? И не будем ли мы отвечать перед историей и потомством, и куда скроемся мы от собственной нашей совести, если, противопоставив с одной стороны несправедливость и безумство соборных запретов и проклятий, а с другой - справедливость, громадность и энергию протеста, - останемся среди них безучастными и бездеятельными? Акт “великаго и святого” собора с проклятиями и угрозами истязаний повелевает мне креститься непременно тремя перстами. Но что если двуперстно слагать знамение креста научила меня дорогая мне мать, поясняя, что это слагание есть завет Церкви и предков, что, храня этот обряд, я чту их память и, сохраняя уважение к Церкви, привлекаю на себя благословение неба? Недаром, ведь, Бог еще в ветхом завете проглаголал: “Чти отца твоего и матерь”. Но можно ли чтить отца и мать, и плевать на бабку и деда, на ближних и отдаленнейших предков, если учение их не отступало от учения Церкви. Это я говорю, входя в чувство каждой гражданки, дочери и матери. Теперь скажу, как императрица. Основание государственности есть семья, крепость семьи, почтительная преданность родителям, крепость всей совокупности семьи, крепость государства, благоговейное отношение к памяти предков. Дозволим же ли мы кому-то ни было разрушить сию важнейшую из основ государственности, бросая грязью и огненныя стрелы в верования, обычаи и в справедливый обряд предков? Преосвященные отцы! Вот вам мои два перста. Гг. сенаторы! Вот вам наше исповедание Распятаго! Вот, я при всех вас этим двуперстием полагаю на себя знамение креста, полагаю твердо и истово, как крестились предки, как крестится теперь народный протест. Видели? Св. синод осмелится ли сказать, что я - еретичка, что я - раскольница, что я - противница Распятому и Его Церкви? Да, я противница, я презрительница, но только не Христа и Его Церкви, а ваших, св. синод, безразсудств и вашего, отцы архипастыри, достойнаго проклятий собора 13 мая. А будучи сама исповедницею Распятаго, но презрительницею ваших и соборных, и синодских бредней, могу ли осуждать русский православный народ, осуждать старообрядчество, народный протест, который вы называете расколом? Гг. правительствующий сенат! Вот я во второй раз крещусь двуперстно и с сим после знамением веры в Бога-Человека, с этим символом любви к Распятому, свидетельствую вам пред Господом-сердцеведцем, что не допущу, чтобы в империи, Всевышним Промыслом нам вверенной, продолжать невежество, чтобы наше. царствование и наше имя в истории загрязнили безобразничества их преосвященств. Крещусь в третий раз, в третий раз подтверждаю, что сие наше намерение будет нами исполнено, что не далее, как сегодня, и не позже, как в это заседание, русский православный народ получит полную свободу креста и обряда. Еще раз обращаюсь к вам, св. синод, уступите нам, уступите доброму, любезно верному нам русскому народу его родное, отечественное и любезное им двуперстие.
Всемилостивейшая государыня! - отвечает синод. - С благоговением выслушали мы твое исповедание, со смирением обличения в глубине своих совестей мы признаем и без колебаний исповедуем святость двуперстия. Но здесь, в общем собрании, с сенатом мы обязаны разсуждать не только как пастыри, но как государственные деятели и администраторы. Прими во внимание, государыня, невежество и грубость русскаго народа. Ежели и может что его обуздывать, то это одна сила и страх. Какую же силу и какой страх может чувствовать народ к правительству, которое именем Бога и Его Церкви изреченные повеления обращает в ничто, повеления, которыя честно и грозно содержал целый ряд правительств? Твоя воля и твоя власть. Но, великая государыня, мы, всероссийский синод, за себя и за всех архипастырей российской церкви, и настоящих и будущих, дерзаем тебе сказать, что не примем участия в разрушении тобою православной церкви и собственнаго твоего престола.
Слышите, гг. сенаторы! - к сенату обращает речь императрица. - По окончательному приговору архипастырей и церковь, и престол рушатся, если мы окажем справедливость нашему верному народу, окажем уважение к тому, что для него и есть, и искони было священно; ежели мы, даровав ему свободу креститься двумя перстами, почтим его предков, а почтив предков, удесятерим силу и крепость государства. По словам св. синода, и церкви и престолу грозит разрушение, если мы будем управлять разумно, просвещенно, справедливо к человечеству. По св. синоду, и церковь и престол крепки только насилием, проклятиями и смертельными казнями за слагание двух перстов и за молитву, и за именование в молитве Спасителя “Сыном Божиим” и т.д. Я могла бы продолжать безконечно, но и наш язык и ваш слух для нынешняго дня уже довольно натерпелись, теперь, гг. правительствующий сенат, извольте сказать нам ваше мнение.
Всемилостивейшая государыня! - отвечает сенат. - Сии три часа, в которые слух наш преисполнился слышанием твоих поистине боговдохновенных речей, и сей день 15 сентября впишутся и на небесах и в книгу жизни, и здесь, и на земле в сердцах твоего народа и его истории. А в объяснениях и воззрениях св. синода не находим ничего твердаго и основательнаго. А потому ты поступишь как истинная мать отечества, если всемилостивейшим манифестом, помимо св. синода, объявишь российскому народу свободу креста и обряда, что ты уже обещала.
Благодарю вас, правительствующий сенат, - отвечает государыня. - Благодарю за ваше решение: в нем выразилась и мудрость и попечительность о благе народа, всегда вам свойственная. Но мы не принимаем вашего решения. Правда, как императрица, как прирожденная самодержавная представительница русскаго народа в делах его церкви и государства, как сам народ, мы и Богом и народом облечены правом и властию установлять все для него полезное и освобождать его от всего ему несвойственнаго, и, прибавляю, принятием предлагаемой вами меры мы придали бы необычайный блеск и нашему царствованию и, что важнее, самому императорскому престолу. Но мы не желаем в глазах народа унизить св. синод, это - за неимением лучшаго, - высшее церковное учреждение, приняв не только помимо его, но и прямо вопреки ему, меру неизмеримо великой важности. Не желаем также положить на св. синод неизгладимаго пятна в истории и, что считаем и того важнее, обнаружить пред очами иноземцев внутреннюю нашу неприглядность. У нас есть мера, которая не касается ни прав, ни убеждений св. синода, а между тем дает нам возможность исполнить сейчас данное нами обещание, - сегодня же дать верному нам русскому народу крестное слагание для крестнаго знамения, - обещание, которое мы торжественно и трикратно подтвердили знамением креста, и, как вы видели, не синодское слагание перстов, слагание, навязанное некогда русскому народу насилием, невежеством и изуверством, слагание, которое введено с проклятиями из проклятий, истязаниями и смертельными казнями. Народу, любезному нам русскому народу, не как невежественному и грубому, как думают о нем преосвященные отцы, дадим свободу обряда, в котором так сердечно и глубоко, как ни в одном из народов мира, развита вера во Христа и к престолу. Мера эта, гг. сенаторы, - отмена государственной религии и полная свобода вероисповеданий. Секретарь, садитесь и пишите в этом смысле наш всемилостивейший манифест.
Всемилостивейшая государыня! - бросившись на колена, возопили члены синода. - Что вы делаете? Вы разрушаете и церковь и престол!
Что это за церковь? - возражает государыня. - Что это за церковь, которая только в покровительстве, только в мече императоров знает свое спасение и свою неделимость? Так вот, отцы, какова ваша церковь, а мы этого еще не знали! Не хочу быть в вашей церкви. Я знаю Церковь единую, соборную, апостольскую; знаю Церковь, в которой Господь Духом Своим Святым пребывает со Отцем и во веки пребудет, и которую не император мечем своим, а Господь Духом Своим сохраняет и во веки сохранит неодолимою от врат адовых. Да, сегодня я в отечественную церковь уверовала; уверовала, что Господь и ее, как члена церкви вселенской, охраняет, а теперь меня св. синод ставит на месте Христа и Святаго Духа, от меня, от нашего императорскаго меча, как папства, надеется неодолимости своей церкви? Я сохраняю неодолимость церкви. Стало быть, я более, я выше, я сильнее церкви! Нашему сердцу чужда эта преступная суетность. Разве не довольно нам великой империи, чтобы благотворить человечеству. Зачем посягать нам на Церковь, на достояние Христово? Мало нам нашей империи? Христос даст нам Константинополь, быть может, и весь Восток, если мы сохраним верность Ему. Я сильнее церкви; но если так, то, стало быть, сама я вне этой церкви. Вам, преосвященные отцы, с вашей церковью хорошо за мной, за нашей спиной, за нашим императорским мечем, а нам-то каково? Как я-то, бедная, останусь без Церкви? Гг. сенаторы, в какой церкви вы быть полагаете? В той ли, неодолимость которой охраняю я, или в той, которую охраняет Христос? Если в последней, то приглашаю вас вместе искать, где она. Мы имеем Церковь вселенскую, но непосредственно в ней быть нельзя, непременно должна быть посредствующая, каковою до сего дня была наша поместная, отечественная русская церковь! Но русская церковь разделяется на две церкви: старую и новую. Новая церковь, старая церковь, а между тем обе российския? Как эти слова странны ушам, разительны для сердца! О, Провидение! Озари ты наши умы и сердца в сей священный для нас час! О, Провидение! Благодарю Тебя! Гг. сенаторы! Я всегда всем сердцем веровала Провидению, и Провидение сейчас не оставило нас: оно показало нам церковь и церковь ни как не новую, а, несомненно, старую и притом отечественную, хотя и не синодскую. Вы сейчас слышали от представителей отечественной церкви, что неодолимость ея охраняют государи своим императорским мечем. Но такою ли она была до учреждения синода? Такая ли вера принята была нами, русскими, сначала? Никак! Стало быть, теперешняя наша государственная церковь есть новая. Когда же, с какого момента она стала такою? Какая катастрофа и когда могла обрушиться на нашу древнюю церковь? Ужели такая громадная реформа могла совершиться без протеста, без борьбы, не оставив в истории после себя ни памяти, ни следа? Куда девалась древняя наша церковь, - церковь, которую мы получили из рук просветителя земли русской, которая не впадала в Христоборство, ставя у себя царей вместо Христа, которая веровала во Христа, как в своего Главу и Охранителя, которая поэтому была истинным членом вселенской Церкви и, как член последней, и сама была причастницей неодолимости, обещанной Господом? Где же ныне, где ныне наша древняя святая Мать? О, Провидение! Благодарю Тебя, сугубо благодарю, нет, благодарю стократно, нет - тысячекратно, нет - до конца дней моих не перестану благодарить Тебя и помнить, что Ты в сей день и час ярким светом просветило меня! Гг. сенаторы! Постараемся припомнить, не найдем ли мы в прошедшем чего-нибудь похожаго на искомую катастрофу, а по ней какого-нибудь следа или слуха о древней нашей Матери. Господа, внимание! Что такое наш раскол? Что такое старообрядчество? Припоминаю события и их последовательность. Русский православный народ искони крестился двуперстно. Не перечисляю других обрядов. Все это было прекрасно, все превосходно, богоугодно и спасительно. Нам не было надобности до обрядности греков, а равно и грекам до нашей. Обе церкви, - и греческая и наша, - жили в мире и общении. Восточные отцы, епископы, митрополиты, патриархи, бывая у нас на Москве, прославляли благочестие Руси, сравнивая с солнцем, освещающим вселенную. Но вот, с восшествия на патриарший престол Никона, начинают наезжать на Русь греческие и киевские отцы. Посыпались сначала “зазирания” и “осуждения” нашего до этого года для самих греков честнаго и святого двуперстия. За Никоном последовал собинный друг его, государь Алексей Михайлович. “Зазирания и осуждения” превратились в прямыя запрещения. Затем последовали анафема и проклятия; за ними - “телесныя озлобления” или истязания и наконец, гражданския казнения, т.е. смертельныя казни. Что же это значит? Значит, что эти “зазирания” встретили в русском народе возражения и негодования, коими правительство и церковное, и - увы! - светское пренебрегло. Этого мало. Правительство перешло на сторону чужеземных агитаторов и авантюристов, правительство стало против своего народа и потребовало от него отречения от двуперстия и стараго обряда, отречения от свободы, от своего достоинства, от предков, от благочестия и народности. Правительство в полном составе изменило отечеству и этой измены потребовало от народа. Народ, разумеется, воспротивился, а правительство и при этом не усмиренномудрилось и свои требования поддержало церковными анафемами и проклятиями, на кои народный протест отвечал тем же, и справедливо. Ежели церковныя анафемы и проклятия расточаются безразсудно, то оне перестают быть святыми и церковными, а превращаются в ругательства. Если просвещенные и преосвященные архипастыри первые обратились к народу с ругательствами, то можно ли винить народ, если он отвечал тем же? Да и не обязаны ли были архипастыри за свое безразсудство получить должный урок? Правительству еще не поздно было одуматься, усмиренномудриться, воротиться назад, примириться с народным двуперстием и т.п. обрядами. Но не таковы были тогдашния времена: вместо исправления собственных ошибок, власть разсвирепела против протеста. От Никона и ждать иного было нельзя.
“Когда я ехал в Москву, - пишет в прощальном письме к царю Алексею Паисий Лигарид, митрополит газский, - то заранее восхищался тем, что увижу великаго Никона, но, приехавши в первый раз и увидев его, то почел счастливыми тех, которые, родившись слепыми, не испытали несчастия видеть толикаго зверообразнаго человека”. Таков был Никон. Но не могу надивиться на царя Алексея Михайловича, надивиться его тупости, его бездушности и безсердечности. Никон и Алексей обрушились на народный протест истязаниями и смертельными казнями. Застонала русская земля от двух тиранов: “святейшаго” и “тишайшаго”. И этот-то порядок, такия-то отношения обоих правительств к народу застаем мы по восшествии на всероссийский престол; на наших глазах преосвященные архипастыри продолжают свирепствовать, а раскол крепнет, несмотря на тирания и ожесточения.
Отцы архипастыри! Куда вы завели, до чего вы довели и куда ведете вы свою отечественную церковь, российский православный народ и нас?
Как? - возражает императрица. - А акт 15 мая 1722 г., разве, не ваше дело? А телесныя озлобления и гражданския казнения, разве, не вы освящали соборными определениями, и государи, разве, не по вашим внушениям и не по вашим усиленнейшим настояниям ополчались против своего народа истязаниями и казнями? О, государи и прежние и будущие! Вот вам аттестат за ваше сообщничество с изуверами, палачами и злодеями! Но, гг, сенаторы, вот вопрос: благодать и истина Господня могут ли быть там, быть в той церкви, в которой стоят на месте святителей палачи и кровопийцы. Может ли быть Христос там, где свирепствуют толикия злодейства? Остановимся на минуту. И “зазирания и осуждения” и запрещения, и проклятия, все это было - и немыслимо, и безразсудно, и преступно; но все же еще борьба не выходила из пределов церковных. Но когда власти, и церковная и светская, взялись за истязания и казни, тогда, очевидно, борьба вышла из пределов церковных, тогда власти стали вне церкви. Правда, за властями и собором волей-неволей пошло и большинство народа, все же прочь от церкви пошли; и это большинство - архипастыри и государи. Но куда мы денем протест, который не трогался с места и по этому одному заслуживает внимание и уважение. Истязаний и казней нет у Христа, не должно быть их и в Его Церкви. Христос на это не уполномочил апостолов и их. преемников. Стало быть, за истязаниями и казнями архипастыри обратились не ко Христу, а к царю Алексею, приглашая его охранять впредь, на место Христа, неодолимость российской церкви, а Алексей имел слабость и безразсудство согласиться на это. И куда, куда уйдем мы от вопроса: где же, на которой из этих двух сторон остался Христос? На обеих он, разумеется, быть не может. Очевидно, на стороне протеста; как и зачем остался бы он в государственной церкви, когда и царь, и архипастыри с безчестием вон из нея его выпроводили! Надеюсь, господа, что теперь вы ясно поняли, куда, почему и для чего мы намерены и сами идти, и вас приглашаем.
Но, гг. сенаторы! Догадываюсь о вашем смущении. Вам кажется, что, приглашая вас воротиться к старой Церкви, мы совращаем вас в раскол. Обязана объясниться. Всего, сейчас сказаннаго нами о церкви не следует понимать буквально; церковью, в которой быть не хочу, называю я то представление, какое составили о церкви архипастыри. Мы же желаем той Церкви, какою она быть должна и какою быть ей требует народный протест; прямее и яснее, мы желали бы в нашей господственной церкви возстановить все то, без чего Церковь не может быть истинно Христовой, не может быть созидательницею государства и хранительницею престола; возстановить то, что у ней когда-то непременно было, то что утрачено ею в несчастныя для нея времена по безразсудству архипастырей и по зверонравности Никона, и по легковерности и безсердечности Алексея Михайловича; но в обязанность вменяем себе ничего не скрывать от вас, гг. сенаторы, следовательно, не скрываю и других государей. Попробую разрешить эту, признаюсь, не малую для вас задачу. Мы в этом вопросе, так сказать, пойдем ощупью. Если бы нам, господа, нужно было возстановить какой-нибудь древний храм, лежащий в развалинах, засыпанный до половины мусором и густо заросший дикими растениями, то прежде всего нам следовало бы расчистить вход в этот храм, а затем, по мере расчистки от наростов, распознавать внутреннее устройство храма, назначение и размеры каждой его части и т.д. Мы так и сделали. Здание наше великой церкви (ибо о ней речь) мы освободили от векового мусора и от безобразивших ее пристроек и наростов, в виде обрядовых запретов и клятв соборных, в Алексеевы годы произносимых, и далее в виде определений синода 15 мая 1722 года и целаго ряда в этом направлении совершенных фактов и актов. Теперь, когда обозначился пред нами фасад этого здания, заглянем в его внутренность и постараемся по разным признакам догадаться, какова была у нас церковь до перестройщиков ея - Никона и Алексея, - носительница благодати и истины, народу учительница, государству собирательница, созидательница и объединительница, престолу крепость и слава. Сущность идей этой церкви было: сущная союзность и единность живая, деятельная и твердая. Чем этот сердечный союз был крепок? Правильностью отношений к народу государей и архипастырей, справедливостью, сердечной участностью к его нуждам, уважением к его народности и свободе, к свободе в церковном отношении, всей сполна и без уреза в государственном; по мере возможности, в частности, народ требовал от архипастырей благочестия и святости, от государей внимательнаго блюдения, чтобы гармония взаимно-свободных отношений в церкви между народом и архипастырями не нарушались.
Но вот настал Никон; признаюсь, личность возбуждающая во мне отвращение. Счастливее бы была, если бы не слыхала о имени его. Он начал реформировать свою церковь, перестраивать ее по своему. Какия же начала вложил он в основу своих перестроек? Безусловное подчинение народа духовенству, духовенства - архипастырям, архипастырей - патриархам. Подчинить себе пытался Никон и государя: он хотел сделаться папой. Порабощение народа ясно сказывается в насильственном отнятии у него обряда его предков, поддержанном клятвами, истязаниями и казнями; порабощение архипастырей - в беззаконном единоличном низложении епископа коломенскаго Павла и глубочайшей тайной прикрытаго умерщвления его; порабощение государей - внедрением в них убеждения, яко бы они обязаны мечем своим служить всевластительскому папе-патриарху, мечем смирять непокорение папе-патриарху народа и епископов. Что же вышло? Народ возстал за древнюю, под видом обряда Никоном окончательно разрушенную, апостольскую церковность, и за древнюю сердечную взаимно единость, основанную на вере, благочестии, любви и свободе. Возстал против соединения в лице патриарха обеих властей и епископа и царя. Никон внес смуту и разделения в отечественную мирную до него и целостно единую церковь. На одной стороне стали архипастыри со своими реформами и насилием, с своими триперстием и проклятиями, а с другой - народ с обычною всем народам инстинктивною наклонностью охранять все унаследованное от предков, а прежде и паче всего свободу. Известный обряд, как и всякий предмет, даже обряд православный, богоугодный и спасительный, но в руках насильных и жестоких властей ставший поводом и орудием порабощения народа, становится ему ненавистным, как знамя и символ его порабощения. Входим в чувства народа, таковым для последняго должно быть и триперстие, навязанное нам греками при помощи проклятий, истязаний и смертельных казней. Для народа оно стало символом порабощения, для архипастырей - знаком его победы и торжества над народом. Ежели перенесемся на тот момент, когда совершались реформы и заглянем в совесть каждаго из тех, кому пришлось отечественное двуперстие менять на указанное триперстие, то в большинстве увидим невежество, которое прямодушно поверило реформаторам, будто двуперстие есть обряд погрешительный, неправославный, небогоугодный и неспасительный, и благодушно последовало за правительством, затем - покорность из страха истязаний; то не похвально, а это уже совсем предосудительно. Теперь разберем, к которому из этих разрядов принадлежит предок каждаго из нас, господа. Переменившим двуперстие на триперстие, во всяком случае не думаю, чтобы можно было каждому из нас гордиться его доблестью, и если при этом припомним, какая идея была соединяема со введением триперстия, то поймем и смысл, и правость, и неодолимость, поймем родной протест и предупреждения против триперстия и неприязни его к тем, кого зовут “щепотниками”. Наконец, Никон внес разлад и разделение между народом и престолом; до него государи были отцами своего народа, самодержавными охранителями православных на любви и свободе, на единости престола с народом в верности веры отцов, в верности обрядов и обычаев предков, основателей отношений государей к их народу. Никон из Алексея царя-отца сделал тирана и истязателя своего народа. И какого народа? Подобно которому по преданности к царю своему нет другого в мире. Что Алексей сделал из своего народа? Народ стал видеть в своих царях антихристов, и мы его не виним: народ подлинно испытал на себе руку последних. И для чего все это? Для чего Алексей изменил своему народу, изменил еще недавнему, еще памятному избранию народом отца его в царя Российской земли, изменил общим обязанностям всех царей? Чтобы угодить другу своему Никону, чтобы покорить под ноги его и иерархов и духовенство и народ, и затем чтобы из него и будущих патриархов создать врагов престолу и самодержавию. Удивляюсь царю Алексею, его недальновидности: идет за Никоном, как провинившийся мальчишка за готовящимся его высечь учителем! Вот заслуга никоновской реформы пред престолом и самодержавием! Государство не могло и не должно терпеть над собой в пастырях второго великаго государя, и первый, кто об этом догадался, был сын этого Алексея. Петр Великий заменил патриарха синодом. Может быть мы этого не сделали бы, прямо говорю, ибо патриархи могли существовать; но государственная власть им не надлежит. Я бы этого не сделала. Но вот пред нами св. синод. Что же это за институт. Мы слышали сейчас, как он нас, императрицу, ставит в своей церкви на место Христа, в нас, в нашем императорском мече уповая найти обещанную Христом неодолимость.
Поймите, св. синод еще не знает нас, не знает, в чем мы видим крепость и силу нашего царствования; еще не знает, как мы относимся к притязаниям некоторых государей, их императорским мечам. Св. синод еще не знает, как мы относимся к этому громаднаго значения деянию, образцоваго между царями, Алексея и к деланию вливающаго в народной организм превратностей бездушнаго и безсердечнаго института. Св. синод еще не знает, как несвойственно нашему уму и сердцу, как мерзит нашей душе убивать в народе дух и жизнь, совесть, смысл и свободу. И вот он, синод, при первой встрече с нами уже спешит предложить нам быть его провидением и сохранять неодолимость. Чью неодолимость? Да старинных “зазираний”, осуждений, истязаний и смертельных казней, и все это против двуперстия и тому подобных староотечественных обрядов, словом охранять неодолимость и старых и нынешних нелепостей. Синод возводит нас в свое провидение, в провидение своей церкви! Так вот для каких услуг приглашает нас этот коллегиум. Но кто решится принять такой сюрприз? Чего же ждать церкви от этого лишеннаго жизни и мертвящаго института, которому вручена вся власть царя; но об этом не сегодня.
“Вы, - говорит нам св. синод, - разрушаете церковь!” Гг. сенаторы! Мы только частию обозрели здание церкви, только частию уразумели, что такое церковь и что такое требуется от церкви великаго народа, чтобы она подлинно была Церковью. Но вы уже догадываетесь, что наша отечественная церковь лежит в развалинах, если в церкви нашей что еще и осталось живого и берегущаго ея жизнь, то это чуть ли не один народный протест. Ясно, что архипастыри сбивают нас с толку, стращая разрушением церкви, самими ими давно разрушенной.
“Вы, - говорит нам святейший синод, - разрушаете престол!” Но, господа, мы уже видели, какия услуги престолу оказало российское архипастырство со времени Никона, какую пропасть изрыло оно между престолом и народом. Все то, что в те времена было в русском народе лучшаго, великодушнаго, живого, энергичнаго, все стало на сторону протеста. А последовавшие за Никоном государи обременили себя легковерием, а народ заставили видеть в них тиранов и, как сказали мы, - антихристов.
Господа! Для вас ясна правость протеста. Совесть сама говорит вам, что не новая, не синодская церковь, а народный протест остался на месте, что не протестующий народ, а архипастыри, пренебрегшие народным протестом, лишившие последняго своего общения, сами стали раскольниками, и что, наконец, все обвинения возводимыя на старообрядчество, все ложь, клевета, внушаемыя злобою оскорбленной гордости архипастырей. Но вас, быть может, смущает мысль: если народный протест прав, то как же Христос покинул его, оставив без единаго епископа и, следовательно, вне церкви, тогда как сторона смутников и раздорников, оставаясь с иерархией, имеют права носить имя церкви? Каким образом Господь, вопреки обещанию пребывать с верными ему, покинул подлинных носителей церковности и, следовательно, верных ему, истинных стоятелей за самую Церковь, и таким образом, как бы допустил вратам ада одолеть? О, Провидение! Благодарю, благодарю, благодарю Тебя! Смущение ваше, гг. сенаторы, надеюсь разъяснить краткими словами. Оставив свой протест без епископа, Господь не покинул его. Во-первых, протесту он предоставил честь сохранить неодолимость своей невесты, российской церкви, нашей святой Матери. Не будь протеста, церковность русской церкви навсегда представила бы миру зрелище совершенных развалин, в которых ее ныне видим. Хотя церковность ея и распадалась, хотя и лежит в развалинах, но пока не убит, пока жив народный протест, никто не имеет права сказать, что церковь российская совершенно пала, совершенно перестала жить. Погрешила не она, не российская церковь, которая есть член святой апостольской Церкви, а согрешила одна ея иерархия. Во-вторых, вся иерархия пала, практически верным церковности остался один народ и даже только часть народа. Поняли ли вы, господа, все значение, все достоинство, всю святость великаго народнаго старостояния, громадность его заслуги перед нашей отечественною церковью и Церковью вселенскою? Да, народ простой, необразованный народ дает величайший урок в церковности своему архипастырству: последнее оказывается упрямым и злым; на протест сыплются проклятия, истязания и казни; а он, народ, - подивитесь, господа сенаторы, - стоит твердо, непоколебимо целые века! Зрелище, поражающее своим величием, зрелище, достойное не земли, а неба. Ад и Христос в нашей отечественной русской церкви стоят в открытой борьбе: за первым вся мощь, вся злоба, все козни мира в лице духовных правительств, в лице обманутых царей и архипастырей; за вторым - безмолвное терпение и терпеливое безсловие. Кто в этой борьбе одолеет? Я не была бы искренно верующею дочерью Церкви, я была бы недостойна великаго народа русскаго, носящаго имя святой Руси, если бы на минуту усумнилась в победе Христа, в победе народа, в победе протеста, в победе старообрядчества. О, Провидение! Пусть обманутые архипастырями цари с самими архипастырями удесятеряют злобу и козни свои, пусть эта борьба, борьба между исконным злом и вечным добром, между адом и небом, продолжится еще на сто, еще на двести лет. Чем тягчая испытания, чем продолжительнее страдания, тем внушительнее победа, тем памятнее и поучительнее урок, тем блистательнее слова Христа, Церкви и протеста... Но только, гг. сенаторы, мы за себя ручаемся, что не будем орудием ада против любезно-вернаго нам народа, против голоса великой российской церкви, против Христа.
Поняли вы, наконец, гг. сенаторы, что значит решительность уйти из синодской исповедуемой казенной церкви и искать старую, что все вам показалось приглашением идти за нами в раскол? Это значит присоединиться к протесту, разумеется, присоединиться к протесту против разрушения задуманной союзности между народом, между престолом и архипастырями. Мы возстановим в нашей великой церкви все, что разрушено в ней в варварския, несправедливыя насильственныя времена, все, что разумеем мы в истинно древней Христовой и апостольской, православной кафолической церковности. Мы безвозвратно на все времена утверждаем право каждому верноподданному слагать персты для крестнаго знамения, как ему угодно, а каждой православной приходской общине употреблять в ея приходском храме тот из обрядов, который ей любезен. За каждой приходской общиной и епархией мы утверждаем право выбрать по сердцу пастыря, полагать на него обязанность наблюдать за исполнением требований, ответы за каждый его шаг, а в случае упорнаго уклонения от обязанностей, удалять или смещать по своим приговорам. Только таких пастырей мы будем знать, как истинных пастырей и подлинных представителей их общин и епархий.
Тогда-то, гг. сенаторы, нам можно будет управлять народом, Провидением вверенным нам. Народная жизнь в начальных, элементарных ея проявлениях будет расти, цвести и приносить плоды сторицею под святым и животворящим пестунством Самого Христа и Его Церкви, которая тогда будет матерью, и кормилицею и нянькой народа, а пастыри ея - и попечителями, и учителями, и судьями, и отцами. Тогда-то сердечный союз между народом и престолом, союз, указуемый самой натурой вещей, союз между Церковью и государством, Самим Господом заповеданный и благословляемый только в Российской империи, только между русским православным народом и его царями возможно осуществиться на радость небесам, на удивление миру и на страх нашим врагам!
Великая государыня! - отвечают члены синода. - Сам Бог говорит твоими устами, преклоняемся пред верховностью твоих уроков. Содрагаемся последствий, но уступаем двуперстие твоей непреклонной воле. Твоя непреклонная решимость на крайния меры будет нам оправданием пред нашей совестью и церковью, и потомством. Но, государыня! Забудь, забудь о свободе исповеданий, забудь обо всем, что мы сегодня от тебя выслушали, дозволь и нам забыть все это.
Благодарю вас, преосвященные отцы! Со временем поймете, какую услугу церкви, государству и престолу оказали вы вашим согласием. На этот раз принимаю от вас для нашего народа одно двуперстие. Все остальное до времени оставляю на успех ваших совестей. Высоко держите свое знамя, свое дорогое 13 мая 1667 года. Мы желали бы, чтобы подвиги ваши в этом направлении, хотя по временам, делались нам известными; особенно занимает нас определение вашего собора о Исусовой молитве. Уверяем вас, что каждый раз, как только будем слышать о подвигах ваших, веселость будет облетать до нас от кабинета и гостиной до самых прачечных. Но забыть сказаннаго нами не дозволяем. Напротив, гг. сенаторы! Прошу каждаго из вас сохранить память о сегодняшней нашей конференции, чтобы нам самим напомнить о ней, если бы нам когда-нибудь, паче чаяния, изменила память. Секретарь, пишите:
“На общей конференции сената и синода 15-го сентября 1763 года определено (есть): тех, кои церкви Божией во всем повинуются (есть), в церковь Божию ходят (есть), отца духовнаго имеют (есть) и все обязанности христианския исполняют, а только двуперстным сложением крестятся (есть), таинства ея не лишать (есть), за раскольников не признавать (есть) и от двойного подушнаго оклада освобождать” (есть).
От издателей
15-го мая 1722 г. русский правительствующий синод издал следующий указ: “Которые хотя святей церкви повинуются и вся церковныя таинства приемлют, а крест на себе изображают двумя персты, а не треперстным сложением: тех, кои с противным мудрованием, и которые хотя и по невежеству и от упорства то творят, обеих писать в раскол не взирая ни на что” (Собрание постановлений по части раскола, кн. I, стр. 35). В этом указе откровенно выражен взгляд высшей церковной власти господствующей церкви на двоеперстное сложение. Оно считалось столь опасным, в такой степени еретичным, что даже ни повиновение церкви, ни принятие всех церковных таинств не спасало двоеперстников от позорнаго клейма раскольников. “Ни на что не взирая”, синод приказал записывать их в раскол. Это был приговор почти смертный, так как “запись в раскол” ставила двоеперстников в ужасающия условия жизни, обрекала их на постоянныя преследования, тяжкия наказания и даже на медленную смерть в тюрьме, ссылке, или просто на виселице и плахе. Синод в своем походе против старообрядцев и вообще двоеперстников до того забывал страх Божий и превосходил всякую меру строгости, что иногда государственная власть вынуждалась останавливать синод в его антихристианском рвении. К таким воздействиям светской власти на духовную относится и знаменитая речь императрицы Екатерины Великой, сказанныя ею на общей конференции (совещании) синода и сената 15 сентября 1763 г. Мудрая правительница России заставила синод тогда же издать другой указ о двоеперстниках, совершенно противоположный вышеприведенному, изданному синодом 15-го мая 1722 г. С новым своим указом синод, разумеется, не был согласен, но у него не хватило смелости пойти против велений Великой повелительницы. Мудрая императрица по многим церковным делам и вопросам заставляла синод, вопреки его желаний, идти за собой. “Власть синода, - говорится в “Богословской энциклопедии”, - была сильно ограничена Екатериной. Под давлением светской власти синод часто бывал вынужден изменять и уничтожать свои определения” (т. V, стол. 339). Императрица Екатерина II любила проучить духовную власть, она говорила речи в самом синоде и в лицо обвиняла духовенство в “хищничестве” (там же, стол. 341). В своих выступлениях против духовной власти и ея беззаконий Екатерина была прямолинейна, откровенна и даже резка. Эти качества ея особенно ярко сказались в знаменитой речи ея, сказанной на конференции синода и сената 15-го сентября 1763 г. Печатаем эту речь полностью, как она воспроизведена по архивным документам известным единоверческим священником Иоанном Верховским. Впервые речь Екатерины была напечатана в III т. “Исторических изследований, служащих к оправданию старообрядцев” В.М. Карловича. Отсюда мы ее и заимствуем.
"...Развитию диалога со старообрядцами могло бы способствовать и более вдумчивое осмысление тех причин, которыми была порождена трагедия раскола...
Но распространенность соответствующих знаний недостаточна, сознание многих членов Церкви питается расхожими представлениями, которые характеризуются в лучшем случае упрощенностью".
Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл
"Россия надломилась не в 17-м году, а в 17-м веке..." Примерно такими словами А.И.Солженицын охарактеризовал последствия церковного Раскола. Крупнейшие знатоки русской культуры - о.Сергий Зеньковский, А.В. Карташев, С.С. Аверинцев и многие другие оценивали Раскол как величайшую трагедию русского народа.
Суть раскола в том, что господствующая греко-российская Церковь полностью сохранила апостольское преемство и канонически законную иерархию, но восприняла и пропиталась идеями и самим духом, принципиально отличным от духа и эсхатологического мировоззрения Св.Руси. Старообрядцы утратили иерархию, но зато в неизменности сохранили полноту богослужения вселенской Церкви - в том виде, в котором оно существовало до Флорентийской унии 1439г.
Господствующая Церковь поспешила не просто заменить знаменное пение псевдооперным партесом, каноническую иконопись сентиментальным барокко, но также высмеяла и прокляла людей с нерезиновой совестью. Вообразите себе вот какую ситуацию: приходит некий епископ, который заявляет следующее.
"В храмах поют вразнобой, поэтому с сегодняшнего дня вместо клироса будем устанавливать цифровые проигрыватели, которые будут воспроизводить богослужебные мелодии, кроме того, с сегодняшнего же дня крестимся так же, как и весь цивилизованный мир! Кто будет креститься щепотью - анафема! И еще. Никаких антиглобализмов и эсхатологий! Наша цель - мировое сообщество!"
Вот нечто подобное предложили и нашим далеким предкам. "...Первой и главной причиной разрыва были вопросы совести. Русскому человеку в середине XVII в. пришлось проклинать то, во что столетием ранее его учили свято веровать. Для только что пробужденной совести переход был слишком резок. Естественно, что масса отказалась на этот раз следовать за своими руководителями".
Крутой разворот даром не прошел. За официальной церковью пошли немногие - либо те, кто был чужд идее "Москвы - Третьего Рима", либо те, кто был теплохладен. Неравнодушные остались верны фактически не просто старому обряду, но именно старой вере.
Агрессивная русофобия, исповедуемая пришедшими к власти "князьями церкви", сделала надежды на преодоление раскола нереальными. Оскорбления и проклятия спровоцировали ревнителей на то, что еретиками и отступниками были объявлены все те, кто оказался в "никонианской" Церкви, а само староверие пропиталось духом тотального неприятия всего того, что происходило как в господствующей Церкви, так и в Государстве Российском. Государства, которое прямо на глазах перестраивалось из теократического царства в европейскую абсолютистскую монархию. Староверы эту "перестройку" восприняли как преддверие Апоклипсиса.
Однако в массовом сознании трагические события той поры воспринимаются как бунт дремучих сумасбродов против прогресса и просвещения. А исследование эпохи до сих пор нередко подменяют "обличением старообрядческих заблуждений".
В настоящее время на этом поприще особенно отличилась публицистка общества "Радонеж" Наталья Михайлова. Когда я читал фантазии этой г-жи, то невольно вспомнилась одна западноевропейская иллюстрированная энциклопедия для детей плебса. Рядом с изображением собора Василия Блаженного помещалась небольшая справочка, суть которой сводилась к тому, что "православие - это гибрид схизматиков, отколовшихся от Римской Церкви, и секты скопцов". Вот и Н.Михайлова сочинила фантом, наделила его отталкивающими атрибутами, обозвала "старообрядчеством", а затем "блестяще" обличила.
Вместе с тем уже с середины XIX века исследователей Раскола можно было условно разделить на 2 школы: миссионерскую и народническую. "Миссионеры" обличали, "народники" изучали.
Исследования миссионеров дышат тем духом, которым пропитан знаменитый "Розыск", приписываемый свт.Димитрию Ростовскому.
"Для всех них история старообрядчества есть история невежд и само старообрядчество есть невежественное явление, могущее иметь место только среди грубого, дикого и непросвещенного народа. Многие из этих лиц до сих пор устно и печатно высказывают убеждение, что стоит лишь всех старообрядцев запрятать на 3-4 года в церковно-приходскую школу, обучить приемам чистописания, четырем действиям арифметики, начальным правилам грамматики и сокращенному катехизису митрополита Филарета, - и всему старообрядчеству наступит конец.
Читая беседы некоторых миссионеров, можно подумать, что старообрядцы, это такие люди, которые верят, что в паровозе колесами вертит окаяшка", - писал исследователь философии старообрядчества В.Г.Сенатов.
К сказанному в этой связи хочется добавить, что теперь, к ХXI в. нам, потомкам "лиц господствующего исповедания" довелось пережить всЈ то, на что наши предки обрекли людей, верных старорусской церковной традиции. ВсЈ - начиная от жестоких гонений и оканчивая высокомерно-снисходительным убеждением, что стоит лишь христиан усадить перед телеканалом Discovery, да снабдить "интересными газетами" про НЛО, - как всему "придурковатому" Православию наступит конец.
В разные эпохи отношение "никониан" к староверию было разным. Неверно думать, что весь период от анафемы старорусского церковного уклада (1666-67 гг.) до Высочайшего Манифеста "О веротерпимости" (1905г.) был наполнен одними лишь гонениями.
Внятным и недвусмысленно враждебным было отношение государственной машины к староверию лишь в эпоху царствования императора Николая Первого, при общем руководстве церковными делами митрополитом Филаретом. Староверие трактовалось тогда как преступление против государственности со всеми вытекающими.
И если в конце 17 века противостояние представляло собой гражданскую войну, окончившуюся взятием правительственными войсками Соловецкой крепости (1676 г.), разгромом казаков-староверов на Кубани и Сев.Кавказе (1699 г.) и стрелецкими казнями (1698-1707 гг.), то в эпоху императора Николая Первого речь шла о методичной зачистке русского государства от "невежественных преступников".
Такого не было даже во времена Петра Первого. Конечно же, в глазах птенцов "гнезда Петрова" старообрядцы являлись упрямыми противниками западной цивилизации. Однако преследования, особенно сильные при царевне Софье, были при Петре ослаблены. Староверы были обложены особым налогом, что дало им право на гражданское существование.
Тем не менее, гигантское количество русских пассионариев "вынуждено было оставить всю приверженность свою к отечественной природе и искать пристанища и свободы веры в чужих пределах". Русские люди не только колонизировали Сибирь, "уходя в леса", но и населили в значительном числе Османскую империю, Австрию и Пруссию.
С воцарением императрицы Екатерины Второй обстоятельства переменились решительным образом. "Первопричиной стала забота о заселении южных степей. В 1761 г. появился указ, приглашающий и разрешающий тем старообрядцам, которые покинули Россию в годы гонений, вернуться в Отечество. Конечно, добровольное переселение старообрядцев было возможно только после предоставления им льгот. Петр Ш дал старообрядцам обещание, что в содержании закона по их обыкновению и старопечатным книгам ни от кого возбранения не будет". Екатерининский указ 1762 года подтверждал права переселяющихся в Россию старообрядцев и гарантировал, что "как в бритье бород, так и в ношении указанного платья никаких притеснений не будет". Позднейшие указы уравняли старообрядцев в правах с остальным населением, предоставив им право свидетельствования в суде (1769г.), освободив от двойного подушного оклада (1782г.), разрешив занимать общественные должности (1785г.).
Бытует мнение, что религиозная терпимость императрицы была следствием философии безверия. Впрочем, дух свободомыслия, витавший в салонах Петербурга, располагал не только к атеизму, но и к сравнительному богословию. Вспоминает Л.Н.Энгельгардт, племянник князя Потемкина Таврического:
"...Во время своей силы он держал у себя ученых раввинов, раскольников и всякого звания ученых людей; любимое его было упражнение, когда все разъезжались, призывать их к себе и стравливать их, а между тем сам изощрял себя в познаниях".
Ситуация изменилась с воцарением императора Павла I. Впервые за весь уходящий 18 век на трон восходит мистик, религиозно мотивировавший не только свою личную жизнь, но и политику Империи.
Теократическое настроение императора открыло его сердце к благожелательному расположению по отношению к папству, униженному духом французской революции. Павел приютил в России изгнанный Наполеоном с родного острова Мальтийский орден. И даже предлагал папе Римскому перенести свою резиденцию в Санкт-Петербург. Именно при императоре Павле Россия из вторичной во многих отношениях восточноевропейской державы вновь начала превращаться в Третий Рим - т.е. в христианский континент в океане всеобщей апостасии. Причем в указанную эпоху (в отличие от допетровской Руси) Россия была могучим военным организмом.
Еще со времени Екатерины начинает стихать в старообрядчестве апокалиптический накал. Государство Российское уже не мыслится царством хаоса и престолом антихриста: "...и ныне власти имут повеление разбойников наказать, вражды укрощать, всякий товар чином производить, домы по плану строить, дороги обновлять, хлеб по водам перевозить и иных стран товары в Русию переправлять". Из этих рассуждений проистекало то, что "власть в Русии не разорена, но токмо благочестие повредися".
Проживавший в Стародубских слободах инок Никодим представил через князя Потемкина императрице статьи, основное содержание которых сводилось к тому, чтобы все клятвы и проклятия на древнее чиносодержание (прежде всего - на двуперстие) были уничтожены. Чтобы старообрядческое священство оставалось в законной силе, а самое главное - чтобы в Стародубье был прислан епископ, который "состоял бы при старообрядцах и рукополагал новое священство".
Вопросы о снятии клятв и епископе были оставлены тогда без ответа, хотя, как указывалось выше, даровала староверам некоторые свободы.
Император же Павел, полагал дело восстановления полноты Русской Церкви одной из главных задач своего правления. 12 марта 1798г. был издан именной указ Императора, в котором всем епархиальным архиереям предписывалось рукополагать священников для старообрядцев, причем в обязательном порядке по древнему чину. По этому же указу было разрешено повсеместное строительство старообрядческих храмов.
Сразу же после издания указа на высочайшее имя было подано прошение московских старообрядцев, почти во всем (кроме упоминания об епископе) сходное со статьями инока Никодима. В прошении, однако, содержался новый, очень важный пункт - о том, чтобы старообрядцам по их личному желанию было разрешено приобщаться Св.Христовых Таин в Греко-Российской Церкви, а сынам этой Церкви приобщаться Св.таин от старообрядческих священников.
Из отмены клятв естественно вытекало требование о том, чтобы "распри, раздоры и хулы ни с единые стороны да не слышатся на содержания разных обрядов и разных книг, употребляемых для богослужения".
На поданном ему прошении Император начертал: "Быть по сему!".
Так было утверждено единоверие - промежуточная, компромиссная структура, недвусмысленно символизирующая то, что старые обряды, наконец-то, признаны равноспасительными.
Единоверцы взяли на себя труд по достижению согласия, но труд этот, увы, не принес ощутимого результата, поскольку митрополит Платон "императорское "Быть по сему!" превратил в епископское "Не допущу!". "Своими "пунктами о единоверии" митрополит Платон поставил до сих пор не расшатанную перегородку между господствующим исповеданием и старообрядчеством-единоверием, провел между ними до сих пор не смытую черту... как между образованностью и глупостью". Как между кошерным и не совсем...
Так, п.1 отменял клятвы, наложенные на приверженцев старого обряда только в случае их перехода в единоверие. Присоединение к единоверию было возможно только для "не менее пяти лет уклонявшихся от Церкви (п.5), а принятие Св.Таин членом Греко-Российской Церкви от единоверческого священника допускалось только "в крайней нужде, в смертном случае" (п.11). Последний пункт очевидно противоречил предшествовавшему ему пункту 10, подтверждавшему "оставление священнодействий, совершенными старообрядческими священниками в законной силе (при этом Таинства, совершаемые в Греко-Российской Церкви, также должны приниматься единоверцами без исправления)".
Эти оговорки стали причиной того, что в большинстве своем старообрядцы не приняли "пункты митрополита Платона" и продолжили поиск церковной иерархии уже за рубежами России. Быть может, останься император Павел в живых, и дело уврачевания раскола было бы продолжено Однако изуродованная "пунктами" идея единоверия была скомпрометирована уже в эпоху Александра I.
Несмотря на то, что в "пунктах" оговаривалась основанная на Кормчей практика избрания священника членами общины, на единоверческие приходы начали присылать питомцев бурс, заквашенных на протестантизме. Бурсаки были не просто далеки от эсхатологических идеалов Св.Руси, но элементарно не знали ни обряда, ни даже пения "по крюкам". (Старообрядцы до сих пор воспринимают единоверие как лукавый аналог униатства. Правда, униаты хоть обряд византийский соблюдают).
Окончательно сама идея единоверия была дискредитирована при императоре Николае I, когда возобновились гонения на староверов - и государство стало насильно загонять старообрядцев в единоверие.
Эпоха Николая обозначилась гармоничным сочетанием государя - "систематизатора всего и вся в государстве" и митрополита Филарета - человека железной воли, взявшегося навести порядок в Русской Церкви. О бюрократизме и инквизиторском духе "эпохи охранительства" написано немало пасквилей - талантливых и не очень. Как правило, государство и церковь представляется необычайно стройным и бесконечно великим взводом, обрамленным с флангов начальниками в живописных мундирах - гражданских, военных и церковных. "На каждом человеке лежала одна священная обязанность - хранить честь своего мундира, если таковой имелся..." На старообрядцев смотрели как на людей, выпятивших грудь не по линии, по которой расставлялись люди-солдаты.
В этом принципиальное отличие позиции митрополита Филарета от позиции митрополита Платона. Святитель фактически указывает на равноспасительность чинопоследования, однако беспощадно борется против староверия - как против структуры, которая не встроена в социальный механизм, сконструированный императором Николаем.
Очередное обострение отношений привело к тому, что с одной стороны началась массовая насильственная передача старообрядческих храмов единоверцам, а с другой стороны к началу 1830 гг. умами староверов овладела идея отыскания архиерея за пределами России. Данной проблеме был посвящен Собор, состоявшийся в 1832г. на Рогожском кладбище в Москве. Было принято решение в случае "обретения" архиерея организовать за пределами России кафедру.
Финансировать сие долгое и многотрудное мероприятие взялись купцы-староверы, а конкретными исполнителями стали иноки Павел (Васильев) и Геронтий (Колпаков).
После неудачных поисков "древлеблагочестивых архиереев", укрывавшихся, согласно староверческим мифам, в предгорьях Арарата, иноки отправились в Австрийскую Империю. "Об этом государстве у староверов было два, на сей раз совершенно реальных, представления: 1) в буковинском селении Белая Криница есть старообрядческий монастырь, удобный для организации епископской кафедры; 2) в Австрии, в отличие от России, - реальная свобода вероисповедания, что позволило свести к минимуму, так сказать, политические аспекты воссоздания иерархии".
(Отметим, что русские старообрядцы были значительно более бесправными, нежели граждане России, которые исповедовали лютеранство, католицизм, магометанство и даже ламаизм).
В течении пяти лет энергичные иноки сумели решить все проблемы - и в 1846г. полнота иерархии была восстановлена. Первоиерархом старообрядческой церкви стал изгнанный турками со своей кафедры сербский митрополит Боснийский и Сараевский Амвросий (Попович).
Николай Павлович Романов был разгневан этим событием: при всем влиянии Всероссийского Императора на двор Габсбургов ликвидировать Белокриницкую Митрополию Русской Православной Старообрядческой Церкви было уже не под силу.
Правительство Николая I принимает курс на искоренение старообрядчества, мотивируя свои репрессии тем, что "раскольники австрийского согласия" имеют свой центр за рубежом и являются, т.о. агентами иноземного влияния. (Нечто подобное в 90-х гг. ХХв. бросали в лицо чадам Московской Патриархии украинские раскольники, поддерживаемые госвластями).
С 1855г. старообрядцы, не переписавшиеся в единоверие, лишались прав вступления в купеческое сословие. Кульминацией антистароверческих гонений стало опечатывание алтарей храмов Рогожского кладбища, осуществленное 7 июня 1856г. - уже в царствование Александра-Освободителя. Расколовед Н.И.Субботин в своей "Истории Рогожского кладбища" приводит его Императорского Величества повеление: "... желание их (старообрядцев - П.Т.) иметь священников независимо от архиерея (т.е. от Петербургского Синода - П.Т.) никогда не будет принято правительством, как противное законам церкви и государства, и что им остается присоединиться к церкви или безусловно, или на правилах единоверия..."
В 1858г. указом Императора эпоха гонений на старообрядчество была прекращена, но алтари Рогожки оставались опечатанными еще более полувека. (Тем не менее, "в начале царствования Александра II в суздальском заточении оказалась чуть ли не вся старообрядческая белокриницкая иерархия. В 1854г. во время военных действий на территории Османской империи были задержаны и препровождены в Суздаль архиепископ Аркадий и епископ Алимпий. Затем в Спасо-Евфимиев монастырь был прислан епископ Конон (в 1859г.) и Геннадий (в 1863г.). Алимпий через 5 лет умер, а трое других были освобождены в 1881г.".)
17 апреля 1905 года на Пасху св.Император Николай издал указ "Об укреплении начал веротерпимости". Согласно данному Указу "всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы Церкви православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам" "присвоить наименование старообрядцев, взамен ныне употребляемого названия раскольников". Впрочем, по сути дела речь в Указе шла всего-то о том, чтобы уравнять староверов в правах с "лицами инославных исповеданий".
Гонимых простили.
Впрочем, "самих гонителей это уже не спасло" (А.И.Солженицын)
10 (23) апреля 1929 г. Московская патриархия, управлявшаяся тогда Местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Сергием (Страгородским), будущим Патриархом Московским и всея Руси, выпустила "Деяние", в котором сказано:
1.Признаем
а) богослужебные книги, напечатанные при первых пяти российских патриархах, православными;
б) свято хранимые многими православными, единоверцами и старообрядцами церковные обряды по их внутреннему знаменованию - спасительными;
в) двоеперстие, слагаемое в образ Святой Троицы и двух естеств в Господе нашем Иисусе Христе, - обрядом, в Церкви прежнего времени несомненно употреблявшимся и в союзе со святой Церковью благодатным и спасительным.
2. Порицательные выражения, так или иначе относящиеся до старых обрядов, в особенности до двоеперстия, где бы оныя ни встречались и кем бы ни изрекались, отвергаем и яко небывшия вменяем.
3.Клятвенные запреты, изреченные антиохийским патриархом Макарием и другими архиереями в феврале 1656 г. и собором 23 апреля 1656 г., а равно и клятвенные определения собора 1666-1667гг. как послужившие камнем преткновения для многих ревнителей благочестия и поведшие к расколу святой Церкви, разрушаем и уничтожаем и яко небывшия вменяем".
Деяние это было подтверждено Поместным собором Русской Православной Церкви 1971 г., который указал также на ненужность и насильственный характер церковной реформы XVII в.
Мнения наших современников относительно самого феномена "старообрядчества" разделились. Одни продолжают оперировать штампами "противораскольнических миссионеров", иные же романтизируют и идеализируют "старую веру новой России".
Этой идеализацией страдают, в основном, романтики-гуманитарии, а также сторонники идей "консервативной революции". Это уже было - всего лишь 20 лет назад патриоты пребывали в ожидании того, что стоит лишь выйти из забвения "человеку в рясе" - как все станет на свои места.
Когда "человек в рясе Московской Патриархии" не оправдал романтических надежд, взоры устремились к "человеку в рясе Зарубежной Церкви". Сейчас замечена опасность надумать себе новый фантом, очароваться им как панацеей, а потом в очередной раз жестоко разочароваться.
Пропитается какой-нибудь романтик дугинскими интерпретациями староверия, воодушевится общением с иерархами - либо с киевским архиепископом Савватием, либо энергичным московским митрополитом Андрианом, а потом столкнется с реальным приходским батюшкой откуда-нибудь из Ржева. Тот выдаст что-нибудь типа: "щепотники-никонияне хуже прокаженных!" И всЈ. И конец поискам старой веры.
Казалось бы - очевидная вещь: не хочешь разочарований, не позволяй себе ничем очаровываться, будь трезв! Но откуда взяться трезвости, если о величайшей трагедии русского народа написано страницу у Ключевского и три - у Соловьева. Вакуум заполняется изящными мифами или же, напротив, жалкой по строю аргументации руганью.
Почему не сказать хотя бы так:
"Люди 17 века верили в то, что нарушение "единого аза" приводит к разладу всей Вселенной. "Единый аз" ведь действительно нарушался накануне "книжной справы"!? С этим никто не спорит. Патриарх-Никон, имевший доступ к рычагам, решил действовать в духе "разрушенья старого мира до основанья, а затем..."
Естественно, что другие люди 17 века (которые также как и Никон знали, к каким последствиям космического масштаба приводит пренебрежение "единым азом") в этой перестройке", проводимой под общим руководством иностранных специалистов и туземных реформаторов - узрели разрушение основ. Сознательного разрушения.
Вскоре и сам патриарх Никон усомнился в целесообразности затеи, на которую его толкали заезжие специалисты. Но было поздно.
Может показаться, что стоило бы нашим предкам тихо саботировать "перестройку" и не хамить царской власти, то все бы со временем улеглось. Может быть, и улеглось, но ведь люди 17 века были убеждены в том, что губят Вселенную...
А потом пришли комиссары России молодой и сотворили со старой верой то же самое, что в ХХв. комиссары России Советской сотворят уже с церковью господствующей".
Ключевая мысль: большевики сотворили с Церковью по сути тоже самое, что "никониане" на заре раскола и в эпоху императора Николая 1 вытворяли со старообрядцами.
Сейчас начинают говорить о том, что Господь попустил статься тому, что "Россия утратила традиционную государственность именно за грехи, совершенные государством против своего народа". Но в чем заключаются эти грехи, говорим как-то путано и полушепотком. Или же продолжаем тиражировать глупости.
Впрочем, тон современных старообрядческих публицистов мало, чем отличается от тона обличителей "никониянства". Пишут о нашей патриаршей церкви такие вещи, как будто не было ни Оптинского возрождения, ни Хомякова, ни, в конце концов, новомучеников ХХ века!
Несерьезно и просто неприлично.
И все-таки в наших общинах растет понимание того, что для уврачевания раскола необходимо осторожное, неторопливое, но, вместе с тем, неуклонное движение друг навстречу другу. Дело в том, что с одной стороны, мы утратили за время никонианства нормальное понимание того, что такое приход, и что приходской священник - это вовсе не крепостной местного "князя церкви" и даже не откомандированный сотрудник крестильно-погребальной конторы. С другой стороны, в староверии не наблюдается аскетов и душеведов величиной соотносимых с Паисием Величковским и свт. Игнатием Брянчаниновым.
По преданию мы объединимся лишь в самом конце истории - перед оскалом временно победившего антихриста. До того момента о евхаристическом единстве не может быть и речи.
Что ж, по крайней мере, у нас есть общее понимание будущего.
И для того, чтобы появилось общее дело в настоящем, необходимо, на мой взгляд, выработать общее понимание трагедии прошлого.
10.2. ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ЕКАТЕРИНЫ ВТОРОЙ В ОТНОШЕНИИ СТАРООБРЯДЦЕВ
Левашова А.В., соискатель НФ ГУ-ВШЭ, инструктор учебного отдела Нижегородский филиал Международного юридического института при МЮ РФ Перейти на Главное МЕНЮ Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ
Аннотация. В самом начале своего правления Екатерина Вторая прекратила судебные преследования старообрядцев. В манифесте 1762 года по случаю коронации состоялась первая в истории России амнистия старообрядцев. Для уравнения старообрядцев в правах с другими подданными государства отменяется двойная подать. Но даже в этот благоприятный для старообрядцев период государственная политика Екатерины Второй не привела к официальному признанию равных прав для всех христианских вероисповеданий.
Ключевые слова: законодательство, старообрядцы,
амнистия, вероисповедание, государственная политика.
Первый шаг к провозглашению политики веротерпимости к старообрядцам, наряду с мусульманами и язычниками, был сделан Петром III в сенатском указе. В нем предписывалось старообрядцам никакого «воз-бранения не чинить ибо во Всероссийской его императорского Величества империи и иноверцы, яко магометане и идолопоклонники, состоят. А раскольники же христиане, только в едином застарелом суеверии и упрямстве состоят, что отвращать должно не принуждением и огорчением их». От гонений они бегут за границу, где «проживают бесполезно» для Российской империи.1 П.И. Мельников считал, что это было «первое доброе слово, сказанное о раскольниках с самого начала раскола».2 Однако кратковременное пребывание Петра III на троне (всего 186 дней в 1761-1762 гг.) не позволило ему что-либо предпринять для реализации этого указа.
Кардинальное же изменение правового положения старообрядцев во время «просвещенного абсолютизма» провела Екатерина II. Вступив на престол, она отрицательно публично высказалась по поводу деятельности патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, заявив: «Никон внес разлад и разделение между народом и престолом... Никон из Алексея царя-отца сделал тирана и истязателя своего народа. Народ стал видеть в своих царях антихристов, и мы его не виним: народ подлинно испытал на себе руку последних. И для чего все это? Для чего Алексей изменил своему народу, изменил еще недавнему, еще памятному избранию народом отца его в царя Российской земли, изменил общим обязанностям всех российских царей? Чтобы угодить другу своему Никону, чтобы покорить под нож его и патриархов, и духовенство, и народ, затем, чтобы из него и будущих патриархов создать врагов престолу и самодержавию. Удивляюсь царю Алексею, его недальновидности: идет за Никоном, как провинившийся мальчишка за готовящимся его высечь учителем! Вот заслуга никоновской реформы пред престолом и самодержавием!» В таком духе была выдержано все выступление
1 ПСЗ - 1.- Т.ХУ - № 11205.
2 Мельников, П.И. Очерки поповщины..- С. 207.
императрицы перед общим собранием Сената и Синода3, т.е. высших органов государственной и церковной властей.
Следуя этому своему убеждению, Екатерина II в самом начале своего правления прекратила судебные преследования старообрядцев. В манифесте от 22 сентября 1762 г. об амнистии по случаю коронации императрицы Екатерины II говорилось: «По раскольничьим (кроме прямых богохульников). делам содержащимся до сего времени под караулом, всех освободить, и по учиненным об них сентенциям ничего не делать, а начатые следствия оставить»4. Эта первая в истории амнистия старообрядцев одновременно положила и конец их преследованиям за религиозные убеждения. Императрица стала придерживаться политики невмешательства светских и духовных властей в учение, исповедание, обрядность и внутренние распорядки старообрядческих толков. К старообрядцам стали относится как к другим подданным империи.
Особое значение в истории старообрядчества имело разрешение императрицы вернуться на Родину большой массе русских людей, бежавших за рубеж от преследований за религиозные убеждения. Указ от 4 декабря 1762г. Екатерины II гласил: «... бежавшим из своего отечества, подданным возвращаться позволяем и обнадеживаем, что им хотя б по законам и следовало учинить наказание, но однако ж все их до сего преступления прощаем»5.
Сенатским указом от 14 декабря 1762г. подтверждалось волеизъявление императрицы, что возвращающиеся в Россию старообрядцы «в рассуждении добровольного их выходу не какой за побеги в винах их нет, но и во всех до сего преступлениях. прощаются и от-нють ничем истязаны не будут». Кроме того, как в бритье бород, так и в ношении указанного (т.е. определенного по указу 1722г.) платья никакого принуждения им чинено не будет». Что особенно важно: «Дается каждому на волю, к помещикам ли своим кто идти пожелает или государственными крестьянами и в купечество записаться, а против желания никто приневолен быть не может, и только должны они платить такой раскольнический оклад, какой и прочие здешние раскольники платят»6. Репатриантам было дано несколько «льготных лет», в течение которых они освобождались от всяких пошлин, податей и работ.
Первую ласточку свободы вероисповедания, поселившиеся для освоения земель между Днепром и Перекопом старообрядцы «получают попов от епархиального архиерея и могут отправлять богослужения по старообрядческим книгам»7. В сенатском указе от 14 декабря 1762 г., всем бежавшим за пределы Российской империи «раскольникам» было объявлено, что им «позволяется выходить и селиться особливыми слободами не только в Сибири на Барабинской степи и других порожных отдаленных местах, но и в Воронежской, Белгородской и Казанской губерниях на порожних и выгодных землях, где полезнее быть может, и жить им и детям их на таком основании, как здесь в России. При Екатерине II начинается беспрепятственное заселение Поволжья, вдоль реки Иргиз старообрядческими общинами, возрождаются Керженские скиты. Пришедшие с Ветки в
3 Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. - С. 101-102.
4 ПСЗ - 1.- Т.ХУ!. - № 11667.
5 ПСЗ - 1.- Т.ХУк - № 11725.
6 Законодательство Екатерины II. Т.к- М.: Юридическая литература, 2000.- С. 911-912.
7 ПСЗ-1.- Т.ХХП. - № 16239.
Левашова А.В.
ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ЕКАТЕРИНЫ ВТОРОЙ
Саратовское воеводство беглопоповские общины основали в начале 60-х годов три больших монастыря-скита, строились часовни и зимние храмы. По данным 1828 г. вдоль реки Иргиз проживало около трех тысяч иноков. Эти поселения в юридическом отношении являлись поселениями дворцового, а затем удельного ведомств, т.к. выделенная им Екатериной II земля (12,5 тыс. десятин) были собственностью дома Романовых. Выборные настоятели и настоятельницы имели права и обязанности сельских старост и разрешали все вопросы с гражданскими властями. Иргизские монастыри превратились в центр беглопоповского направления. Здесь перемазывались «беглые попы», отсюда они направлялись в общины всей страны. Так, нижегородский губернатор в 1803г. разрешил поповской общине с. Городца содержать при своей часовне священника из Иргиза8.
В манифесте от 15 декабря 1763 г. Екатерина II приравняла в юридическом статусе всех старообрядцев с остальными своими подданными: «Раскольнической конторе не быть, для чего и раскольников ведать (как в числе государственных крестьян) судом и расправою равно как и прочих, положенных в подушном окладе, в губернских провинциальных и воеводских канцеляриях без притеснения, а состоящих в купечестве - в магистратах». Соответствующий указ «О закрытие раскольнической конторы» издан 15 декабря 1763г. и направлен в Синод, в чьем ведении и была эта контора для «суда и расправы» над старообрядцами9.
Некоторые изменения в правовом положении старообрядцев были объявлены Екатериной II и в манифесте от 3 марта 1764 г. «О учинении вновь переписи не записавшимся потаенным раскольникам и о положении их в оклад».10 В нем приказывалось, «дабы не записавшиеся потаенные раскольники, во всех местах империи нашей находящиеся, и особливо по их раскольничьему названию в скитах живущие», подали о себе такие же «сказки» как и другие жители, которым предстояло переписать по третьей ревизии. Всех явившихся по новой переписки старообрядцев «обложить в двойной раскольнической оклад и как с прежними, так и с записавшимися поступать равно». Все легально жившие и платившие двойную подать «раскольщики» заносились в реестр местных священников, который отсылал его в Духовную консисторию епархии.
По требованию Сената, Синод указом от 20 декабря 1765г. запретил епархиальным архиереям без разрешения создание «особливых по раскольническим делам комиссией,. но если где таковые есть, оные отставить и содержащихся в них людей освободить». Таким образом, был положен конец бесконтрольной юрисдикции над старообрядцами не только в высшей инстанции -Синоде, но и в средней - духовных консисториях при епархиальных архиереях. Синоду было предложено «от себя уведомить, дабы они по всем раскольническим делам, ничего собой не предпринимая, отписывались бы о том в Святейший правительствующий синод» для выработки «потребной резолюции»11.
Однако многие старообрядцы не записывались в «реестр раскольником», чтобы не платить двойную подать, а объявляли себя приверженцами господствующей церкви. Например, в селе Лысково и в Макарьевской округе Нижегородской губернии, по данным протоирея
8 Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. - С. 125-127.
9 ПСЗ -1.- Т.ХУІ. - № 11989.
10 ПСЗ - 1.- Т.ХУІ. - № 12067.
11 Собрание постановлений по части раскола Синода. Кн.1.-СПб.,1860.- С.633-634.
соборной церкви за 1796 г., в его приходе «записных раскольников не имеется, но в церковь Божию не приходящих и раскола придержащих некоторые находят-ся».12
Дело в том, что по манифесту 3 марта 1764г. освобождались от двойного оклада те старообрядцы, «кои православной церкви не чуждаются и таинства церковные от православных священников приемлют, а только в застарелых и безрассудных некоторых по суеверию остаются обычаях», то они не только от церкви не отлучаются Синодом, но и «за раскольников тем же Синодом не признаваемы». Освобождались от двойного оклада и те «раскольники», которые пошли еще дальше, чем вышеуказанная категория «приемлющих священство», а именно: при подаче о себе «сказок» давали подписку, что «обращаться станут к православной вере». Освобождение от двойных окладов делалось «дабы на то смотря и другие обращались»13.
Таким образом, государственная власть отказалась от преследований тех старообрядцев, которые либо переходили в новообрядческую церковь, либо были склонны к компромиссу с ней. Последним даже было дано разрешение на создание в Москве поповских и беспоповских центров - Рогожского и Преображенского кладбищ.
Однако двойной оклад для всех остальных старообрядцев сохранялся, что вызывало протесты с их стороны вплоть до самосожжений. Самосожжение провоцировали воинские команды. Екатериной II были приняты меры к прекращению самосожжений старообрядцев, и повелела: «дабы Правительствующий Сенат благоволил, в рассуждении таковых от раскольников данные происходимых погибельных действий, к совершенному оных пристойных образом отвращению и недопущению, учинить светским командам наикрепчайшее подтверждение». Это же императрица подтвердила в указе от 29 октября 1764 г. Поводом послужило успешное предотвращение самосожжение в деревне Любачи Новгородской губернии (61 человек). Эти старообрядцы не хотели записываться в «двойной раскольничий оклад». Всем губернаторам был разослан указ императрицы и предписание Сената: « если в губерниях их раскольнические для сожжения сборища явятся», то сначала предпринять «увещания», а в случае их неуспеха скрытно взять под караул, т.е. арестовать и ждать решения сената об их участи14.
В 1782 г. Екатериной II был сделан новый и очень важный шаг по уравнению старообрядцев с другими подданными империи. Именным высочайшим указом от 20 июля 1782г. Екатерина II окончательно отменила двойной оклад со всех старообрядцев: «Всемилостивейше повелеваем от сего времени с состоящих в двойном окладе как городских, так и сельских жителей того двойного оклада в казну Нашу не собирать и им не платить»15. Тогда как по манифесту от 3 марта 1764г. от двойного оклада (налога) освобождались только «хорошие» старообрядцы, идущие на компромисс с властями. Улучшился и правовой статус старообрядцев. В 1769г. им было даровано право свидетельствовать в судах, а 12 августа 1785г. Сенат издает указ « О дозволении выбирать раскольников в городовые службы»16. Все это говорит о полной амнистии старообрядцев. Однако амнистия не касалась «потаенных раскольников»,
12 ГУ ЦАНО, Ф.570, Оп. 555, Д.28, Л.3.
13 ПСЗ - 1.- Т.ХУІ. - № 12067.
14 ПСЗ - 1.- Т.ХУІІ. - № 12326.
15 Собрание постановлений по части раскола. Кн.1.- СПб, 1860.-С. 707-708.
16 ПСЗ-1 .-Т.ХХІ. - № 16238.
по выявлении которых с них взыскивался двойной ок-
Законодательство Екатерины II о старообрядцах способствовало росту их численности. Но и в этот благоприятный для старообрядцев период, государственная политика Екатерины II не привела к официальному признанию равных прав для всех христианских вероисповеданий.
Список литературы:
1. Законы Российской империи. ПСЗ - I., Тома с ^ХЬ.
2. Манифест, по случаю коронации Императрицы Екатерины II. «О прощении вин впавшим в преступления и о сложении начетов и казенных взысканий» от 22 сентября 1762 г.//ПСЗ - 1, Том ХУГ, № 11667.
3. Сенатский указ «О защите раскольников от чинимых им обид и притеснений и о взносе им за раскол денег прямо в Раскольническую Контору, а не в Губернскую Канцелярию» от 7 февраля 1762 г.//ПСЗ - 1., Том ХУГ, № 11435.
4. Сенатский указ «О дозволении раскольникам выходить и селиться в России на местах означенных в прилагаемом у сего реестра» от 14 декабря 1762 г.// ПСЗ -1., Том ХУГ, № 11725.
5. Манифест «О постановлении штатов разным Присутственным местам, об учреждении в Сенат, в Юстицию, Вотчиной и Ревизионной Коллегиях Департаментов, о разделении по оным дел; о небытии Сибирскому и Розыскному Приказам, Печатным и Раскольнической Конторам и особому Коммерц-Коллегии Коммисарству; о неимении при Присутственных местах Коллегии и Титулярных Юнкеров; об учреждении при Кадетском Сухопутном Корпусе и Московском Университете классов Российской Юриспруденции и о приуготовлении детей из разночинцев и приказного чина для определения в Присутственные места в копиисты, о их обучении и содержании на казенный счет» от 15 декабря 1763 г. // ПСЗ-1. Том ХУГ, № 11989.
6. Манифест «О учинении вновь переписи не записавшимся потаенным раскольникам и о положении их в оклад» от 3 марта 1764 г. // ПСЗЧ., Том ХУГ, № 12067.
7. Сенатский указ «О дозволении живущим за границей в Литве в свободе Ветке обще с раскольниками Жидам и иноземцам, принявшим крещение по старообрядческому обычаю, выходить в Россию на поселение» от 11 октября 1764 г.//ПСЗ - 1., Том ХУГ, № 12260.
8. Высочайше утвержденный доклад Сената «О ссылке на Нерченские заводы тех из раскольников, кои в двойной раскольнический оклад не запишутся и от намерения к самосожжению не отстанут» от 29октября 1764 г.// ПСЗ-1., Том ХУГ, № 12272.
9. Именной указ «Увольнение от двойного оклада городских и сельских жителей» от 20 июля 1782 г. // ПСЗ-1. Том ХХ № 15581.
10. Сенатский указ «О дозволении выбирать раскольников в общественные службы» от 12 августа 1785 г. // ПСЗ-1., Том ХХИ., № 16238.
11. Именной указ «Дозволение нижегородским старообрядцам «иметь у себя церковь и особых священников, рукоположенных от епархиального архиерея, для отправления службы божией по старопечатным книгам» от 12 марта 1798 г. // ПСЗ-1., Том ХХУ, № 18428.
12. Законодательство Петра I. - М.: Юридическая литература, 1997.- С.538-604.
13. Законодательство Екатерины II. Т1 - М.: Юридическая литература, 2000.- С.908-978.
14. Закон Судным людям. Краткая редакция.// Под ред. М.Н. Тихомирова - М.: АН СССР, 1961. - 286 с.
15. Законы уголовные / Свод законов Российской империи. Изд. 1857. - СПб., 1857. Т. ХУ - 955 с.
16. Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии. //Действия НГУАК. Том Ж, ч. II. - Н. Новгород, 1910.-С.56-57.
17. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. - СПб., 1869-1911. - Т. ^Х.
18. Пугачевщина. Сборник документов. Том I.- М.-Л., 1926. - С.40-41.
19. Решения Уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената. - СПб., 1866-1910.
20. Российское законодательство Х-ХХ веков. В десяти томах. - М.: Юрид. лит., 1984-1994.
21. Свод законов уголовных. Книга первая.// Свод законов Российской империи. - СПб., 1835. - Т.ХУ. - 518 с.
22. Собрание постановлений по части раскола, изданных Министерством внутренних дел в 1858 г. Перепечатка В.Кельсиева. Книга - 1. - Лондон, 1863. - 280 с.
23. Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. Книга- I.- СПб, 1860. - 780 с.
24. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы.- М.: Церковь, 1996.- 520 с.
25. Устав о предупреждении и пресечении преступлений// Свод законов Российской империи. Изд. 1857. -СПб., 1857. - Т. ЖУ. - 890 с.
Статья А. В. Левашовой актуально в том отношении, что, несмотря на провозглашенную Конституцией Российской Федерации свободу совести и вероисповедания, тем не менее, официальная Православная церковь и государство стараются не замечать другие христианские вероучения. Это в полной мере относится и к приверженцам старой веры, которых преследовали до революции, старались не замечать в советский период и это перешло к современной России. Изучение историко - правовых аспектов данной проблемы важно для понимания и разрешения религиозных проблем.
Статья А. В. Левашовой посвящена интересному периоду в истории российского старообрядчества, когда при Екатерине Великой наметились некоторые законодательные послабления в отношении приверженцев старой веры, которых впоследствии мы уже не видим. Статья написана на анализе законодательного материала исследуемой эпохи, содержи все элементы научной достоверности и рекомендуется для опубликования в журнале «Пробелы в российском законодательстве».
Научный руководитель, д.ю.н., профессор Галай Ю.Г.
17 ПСЗ-1-.Т.XVI. - № 12281.
На сегодняшний день в России насчитывается порядка 2 миллионов старообрядцев. Существуют целые деревни, населенные приверженцами старой веры. Несмотря на малочисленность, современные старообрядцы остаются тверды в своих убеждениях, избегают контактов с никонианцами, сохраняют традиции предков и всячески сопротивляются «западным влияниям».
В последние годы в нашей стране растет интерес к старообрядчеству. Многие как светские, так и церковные авторы публикуют материалы, посвященные духовному и культурному наследию, истории и современному дню старообрядчества. Однако сам феномен старообрядчества, его философия, мировоззрение и особенности терминологии исследованы до сих пор слабо.
Реформы Никона и зарождение «раскольничества»
Cтарообрядство, имеет древнюю и трагическую историю. В середине 17-го века патриарх Никон при поддержке царя осуществлял религиозную реформу, задачей которой было приведение процесса богослужения и некоторых обрядов в соответствие со «стандартами», принятыми Константинопольской Церковью. Реформы должны были повысить престиж и Русской Православной Церкви, и русского государства на международной арене. Но не вся паства восприняла нововведения положительно. Старообрядцы – это как раз те люди, которые сочли «книжную справу» (редактирование церковных книг) и унификацию богослужебного чина кощунством.
Изменения, утверждённые церковными Соборами в 1656 и 1667 годах, неверующим могут показаться слишком незначительными. Например, был отредактирован «Символ Веры»: о царстве Божием предписывалось говорить в будущем времени, из текста были убраны определение Господа и противопоставительный союз. Кроме того, слово «Иисус» отныне было велено писать с двумя «и» (по новогреческому образцу). Старообрядцы это не оценили. Что касается богослужения, то Никон отменил малые земные поклоны («метания»), традиционное «двуперстие» заменил «троеперстием», а «сугубую» аллилуйю – «трегубой». Крестный ход никонианцы стали проводить против солнца. Также были внесены некоторые изменения в обряд Евхаристии (Причастия). Реформа также спровоцировала постепенное изменение традиций церковного пения и иконописи.
Реформаторы-никонианцы, обвиняя своих идеологических противников в расколе Русской Православной Церкви, употребляли понятие «раскольник». Оно приравнивалось к термину «еретик» и считалось оскорбительным. Приверженцы традиционной веры так себя не называли, они предпочитали определение «древлеправославные христиане» или «староверы».
Поскольку недовольство староверов подрывало основы государства, и светские, и церковные власти подвергли оппозиционеров гонениям. Их лидер, протопоп Аввакум, был сослан, а потом сожжён заживо. Та же судьба постигла многих его последователей. Более того, в знак протеста старообрядцы устраивали массовые самосожжения. Но, конечно, не все были столь фанатичны.
Из центральных областей России староверы бежали в Поволжье, за Урал, на Север При Петре I положение старообрядцев чуть улучшилось. Они были ограничены в правах, им приходилось платить двойные подати, но зато они могли открыто исповедовать свою религию. При Екатерине II старообрядцам было разрешено вернуться в Москву и Санкт-Петербург, где они основали крупнейшие общины. В начале 19-го века правительство опять принялось «закручивать гайки». Несмотря на притеснения, старообрядцы России преуспевали. Самые богатые и успешные купцы и промышленники, самые зажиточные и рачительные крестьяне воспитывались в традициях «древлеправославной» веры.
Недовольство такой реформой усугублялось и ситуацией в стране: крестьянство сильно обнищало, а некоторые бояре и купцы выступили против закона об отмене их феодальных привилегий, объявленного царем Алексеем Михайловичем.Все это привело к тому, что некоторая часть общества откололась от церкви. Подвергаясь гонениям со стороны царского правительства и духовенства, старообрядцы были вынуждены скрываться. Несмотря на жестокие преследования, их вероучение распространилось по всей территории России. Центром их оставалась Москва. В середине 17 века на отколовшуюся церковь русская православная церковь наложила проклятие, снято оно было лишь в 1971 году.
Старообрядцы - ярые приверженцы старинных народных традиций. Даже летоисчисление они не меняли, поэтому представители этой религии ведут счет годам от сотворения мира. Они отказываются учитывать любые изменившиеся условия, главное для них - жить так, как жили их деды, прадеды и прапрадеды. Поэтому не приветствуется изучение грамоты, посещение кино, слушание радио.
Кроме того, старообрядцами не признается современная одежда и запрещено брить бороду. В семье царит домострой, женщины следуют заповеди: «Жена да убоится мужа своего». А дети подвергаются телесным наказаниям.
Общины ведут очень замкнутый образ жизни, пополняются только за счет своих детей.Они не бреют бороды, не употребляют спиртное и не курят. Многие из них носят традиционную одежду. Староверы собирают древние иконы, переписывают церковные книги, учат детей славянскому письму и знаменному пению.
Из различных источников.
В царствование Елизаветы Петровны (1741-1761)
В течение двадцати лет царствования Елизаветы Петровны правительственные меры еще больше ужесточились (ср. Смирнов 1895, 175; Смолич 1997, 146). Как и во время ее предшественников, правительство продолжало преследовать староверов в гражданском и религиозном отношениях. Староверы по-прежнему должны были платить двойной оклад; за религиозные убеждения их могли пытать в Сыскном приказе; им было запрещено вновь принимать кого-либо в свои скиты на жительство, называться "староверцами, скитскими общежителями и пустынножителями"; для них была строго ограничена возможность передвижения по стране с паспортом, имевшим специальную отметку - "раскольник" (указ 1745); они не имели права "совращать православных" в старую веру; под угрозой большого штрафа староверам предписывалось носить нелепую и унизительную одежду: нагрудник, ферязь, крашеную, с лежачим ожерельем однорядку и сермяжный зипун со стоячим клееным козырьком из красного сукна, и пр. (см. док. 30) В 1752 г. вспомнили не осуществленный в свое время указ Петра I о том, чтобы староверам нашивать на верхнюю одежду медные знаки с надписью: "Борода - лишняя тягота, с бороды пошлина взята" (цит. по: Смирнов 1895, 175). Староверческое упорство в ношении бороды встретило в России первой половины XVIII в. точно такое же упорство правительственного брадобрития. Интересно отметить, что как 40-я глава Стоглава 1550 г., так и царский указ в третьей четверти XVII в. запрещал брить бороду. Однако при Федоре Алексеевиче (1676-1682) придворным, военным и чиновникам было рекомендовано брить бороды. Это к тому времени было вовсе не таким уж необычным новшеством, Россия завела тесные связи с Польшей, перенимая польские кунтуши, язык и бритье бород.
Выкуп бороды ставил в смешное положение не только выкупавших, но и продававших это право. Конечно, для староверов ношение бороды - отсюда и готовность дать за нее выкуп - было символом их веры, уважением к старине и национальности, а также выражением народной практической эстетики, основанной на религиозном и нравственном значении бороды в древней иконописной традиции. Для правительства брадобритие, возведенное на высокую ступень долга и обязанности, было мерой борьбы со староверием, ставившее их в глазах современников в смешное и некоторым образом трогательное положение. В 1756-1757 гг. М. Ломоносов, тогда академик Петербургской Академии наук, написал сатирическое стихотворение "Гимн бороде", широко распространявшееся в списках (впервые опубликовано в 1859 г.; см. Ломоносов 1986, 263-265):
Не роскошной я Венере,
Не уродливой Химере
В имнах жертву воздаю:
Я похвальну песнь пою
Волосам, от всех почтенным,
По груди распространенным,
Что под старость наших лет
Уважают наш совет.
Борода предорогая!
Жаль, что ты не крещена
И что тела часть срамная
Тем тебе предпочтена.
Борода в казне доходы
Умножает по вся годы:
Керженцам любезной брат
С радостью двойной оклад
В сбор за оную приносит
И с поклоном низким просит
В вечный пропустить покой
Безголовым с бородой.
Вследствие строгости Елизаветы к староверам, они во многом приравнивали ее к Петру I: "Сему же [т. е. Петру I] подобится и дщерь его - Елизавета".
Следует заметить, что хотя правительство при Елизавете Петровне смотрело на староверие с точки зрения государственной, даже, видимо, более, чем с духовной, тем не менее, религиозная сторона более проглядывается в правительственных распоряжениях, чем это было во время правления Петра I или Анны Иоанновны.
Кроме строгих полицейских и административных мер, правительство Елизаветы Петровны пыталось больше внимания уделять духовному наставлению. Российские власти были хорошо осведомлены, что староверие продолжало существовать и развиваться, что строгие преследования лишь еще более огорчают, озлобляют староверов и возбуждают упорство, а среди некоторых - отчаяние и даже религиозный фанатизм (самосожжения в Сибири в середине XVIII в.). Думали, что зло исходит из крайнего невежества и заблуждения народа, "прельщения" и "обмана" старообрядческих учителей. Поэтому решили, прежде всего, применять не только административные меры против распространения староверия и их наставников, но также больше издавать и распространять антистарообрядческой литературы. В 1743 г. по всем епархиям, где находились староверы, были разосланы книги, "потребные к изобличению раскольников". В 1744 г. напечатано сочинение Ростовского митрополита Димитрия Розыск о раскольнической Брынской вере и книга архиепископа Феофилакта Неправда раскольническая, содержащая в себе запоздалые возражения на Поморские ответы Выгорецких староверов (Варадинов 1863, 26-27). Согласно указу 1745 г., "для достодолжного всем ведома" указы о староверах публиковались для сведения населения и читались по воскресным дням в церквях (Смирнов 1895, 176). В 1752 г. вышло третье издание Пращицы противо вопросов раскольничьих, составленной Нижегородским епископом Питиримом и содержащей грубые и неприличные выражения против староверов и старых церковных традиций.
Правительство при Елизавете Петровне еще не хотело признавать, что неверный выбор мер против распространения староверия вел к противоположным результатам и все более разделял староверов от официальной Церкви и государства.
При Петре III и Екатерине II: изменения российской политики по отношению к староверам
C 1760-х гг. начался новый этап правительственной политики в отношении староверия и продолжался до 1826 г. (ср. Ершова 1998, 22-23). Этот почти шестидесятипятилетний период также не был однородным. При Петре III и Екатерине II в правительственной политике в отношении к староверам произошли некоторые важные перемены.
Петр III за свои полгода царствования успел решительно проявиться в староверческом вопросе. Уже 29 января 1762 г. он издал указ, позволявший эмигрировавшим в Речь Посполитую староверам возвращаться в Россию и селиться в Сибири, в Барабинской степи и подобных местах. Им было обещано "никакого в содержании закона по их обыкновению возбрания не чинить", потому что в империи проживали и иноверцы - мусульмане и язычники, а "раскольники Христиане" были лишь в "едином застарелом суеверии и упрямстве" и проживали за границей "безполезно" (ПСЗ, т. 15, № 11420; Варадинов 1863, 29; док. 32). Впервые гласно признавалось, что главной причиной массовой эмиграции староверов было стремление насильно обратить их в синодальную Церковь. Поэтому император указывал: "отвращать должно не принуждением и огорчением их". Кроме того, указ Петр III от 29 января 1762 г. предлагал Сенату выработать особое положение ("обстоятельное учреждение") для староверов (ПСЗ, т. 15, № 11420). Этим годом следует датировать начало существенных изменений правительственной политики в отношении староверия, продолжавшейся до 1826 г. (ср. Ершова 1998, 23). В этот период отношение государства к староверию (как к верующим, так и к вероисповеданию в целом) постепенно смягчалось, становилось более гибким. Однако был и ряд исключений.
В конце 1750-х гг. российское правительство уже имело сведения о массовом поселении староверов за границей и не переставало получать сообщения о все новых бегствах его подданных. Давая свою субъективную и, на наш взгляд, весьма завышенную оценку численности русских за рубежом, в марте 1762 г. торопецкий купец, выходец из Речи Посполитой, старовер Мирон Яковлев сообщал в Сенат, что "еще с древних времен" множество российских подданных в Речи Посполитой и в Турции от "чрезмерного налогу обретается", и что "всех не менее 1, 5 млн. одного мужского пола, кроме семейств; в одной только Польше более миллиона находятся" (РГАДА, ф. 248, оп. 113, д. 1491, л. 138-139). Это еще более обострило вопрос о поиске более эффективных мер по улучшению положения староверов и по пресечению эмиграции россиян, а также по возвращению беглых из Речи Посполитой.
В феврале 1762 г. власти объявили староверам, что все следствия об их самосожжении прекращаются с той целью, чтобы они, не опасаясь наказания, оставили это "погубное заблуждение" (ПСЗ, т. 15, № 11434). Тем временем указанный законами срок возвращения беглецов истекал, а возвращающихся было немного. Поэтому 28 февраля 1762 г. вышел еще один манифест, продливший до 1 января 1763 г. срок возвращения русских-эмигрантов разной социальной принадлежности, включая и староверов, из Польши, Литвы и Курляндии. В этот раз указ императора ультимативно требовал от подданных империи исполнить свою присягу и обязанность - вернуться в Россию. Неподчинившиеся были бы признаны изменниками отечества, а в случае их задержания и принудительного возвращения в Россию, их неминуемо ждало бы жестокое наказание и пожизненная ссылка на каторгу (ПСЗ, т. 15, № 11456).
Многие шаги Петра III во внутренней и внешней политике - уравнение в правах протестантской и православной Церквей, решение передать церковные земли светскому управлению, разрыв прежних международных союзов, предоставление русских войск в распоряжение Фридриха II и пр. - вызвали резкое недовольство российской элиты и в особенности гвардии. Последовал очередной для России XVIII в. государственный переворот. На троне воцарилась супруга Екатерина II.
Новая императрица продолжила и развивала политику своего предшественника в отношении староверия. Один из первых ее указов 19 июля 1762 г. призывал "беглых людей" возвращаться в Россию и еще раз продлевал срок возвращения из Польского королевства и ВкЛ (ПСЗ, т. 16, № 11618). Этот указ повторял подобный указ Петра III от 28 февраля 1762 г., продливший срок возвращения из "Польши, Литвы и Курляндии разного звания людей" до 1 января 1763 г. (ПСЗ, т. 15, № 11456). В октябре 1762 г. Екатерина II отменила указ Петра I от 1722 г., по которому староверы ссылались в Рогервик (ныне Палдиски, Эстония).
Указ императрицы от 14 декабря 1762 г., разрешающий возвращаться из-за границы староверам, был опубликован спустя десять дней после того, как вышел манифест "О позволении иностранцам, кроме Жидов, выходить и селиться в России и о свободном возвращении в свое отечество Русских людей, бежавших за границу" (док. 34). Манифест 4 декабря 1762 г. призывал иностранцев и всех русских эмигрантов возвращаться в Россию, а указ императрицы от 14 декабря 1762 г. был предназначен лишь для русских староверов в Речи Посполитой и других странах и подробно определял условия и места их поселения в азиатской части империи. 13 мая 1763 г. аналогичный манифест Екатерины II был объявлен находящимся в Речи Посполитой беглым российским крестьянам и "всякого звания людям" (РГАДА, ф. 248, оп. 113, д. 1491, л. 323-323 об.).
Правительство старалось привлечь россиян-эмигрантов, в частности староверов, в Россию, но указы о возвращении имели ряд существенных недостатков. Они снова требовали от староверов платить двойную подушную подать (только указом от 8 ноября 1782 г. подушная подать для них была снижена до нормальной) и дискриминировали их в социальном отношении, не говоря уже о запрете строить свои храмы, монастыри и практиковать свое вероисповедание. Мало того, позволение русским реэмигрантам поселяться "не только в Сибири на Барабинской степи и других порожних отдаленных местах, но и в Воронежской, Белогородской и Казанской Губерниях, на порожних же и выгодных местах", как и в случае поселения в Сибири осужденных по уголовным делам, было ограничением прав свободных людей и по сути их "легким" наказанием.
Исследователь русского уголовного права Н. Таганцев писал, что с Екатерины II поселение снова появилось как самостоятельное наказание, и притом с ярко намеченным стремлением к колонизации необитаемых или малонаселенных частей Азиатской России, а отчасти и Оренбургского края (он же 2003). Правительство предписывало отводить новым переселенцам, как и ссыльным, земли, давать семена и инструменты, освобождать на первое время от податей. Но как в XVII, так и в XVIII в. с еще большей силой проявлялись все те же недостатки - плутовство, своеволие, корыстолюбие местных властей. Кроме того, оба вида поселений страдали отсутствием правильной организации, что по необходимости приводило к страшным беспорядкам на месте и делало призрачными все предположения правительства о колонизации отдельных местностей. Тем не менее, с этого времени началось легальное заселение Поволжья и Иргиза староверами (Старообрядчество 1996, 102).
Предоставленные вернувшимся из-за рубежа староверам некоторые права и льготы, конечно, должны были повлечь за собой ослабление репрессивных мер и по отношению к староверам России. 15 декабря 1763 г. Екатерина повелела закрыть Раскольническую контору в Москве и передать судебные функции и сбор налогов с государственных крестьян-староверов местной гражданской администрации, а с купцов-староверов - магистратам (ПСЗ, т. 16, № 11989, п. 19). 17 декабря 1764 г. Синод, по предложению обер-прокурора И. Мелиссино, указал епархиальным преосвященным освободить староверов, разосланных по монастырям для обращения в правоверие, и не принимать к ним никаких мер, кроме увещания (Климов 1902, 116).
Итак, при Екатерине II бóльшая терпимость к староверам получила выражение главным образом в расширении их социальных прав и некотором смягчении открыто негативной установки к российским староверам в глазах гражданской администрации. Знаком терпимости к старым обрядам было заявление совместной конференции Синода и Сената 15 сентября 1763 г. о том, что обычай креститься двумя перстами не есть признак принадлежности к старообрядчеству и его запрещать не следует (ИРЛИ, Древлехранилище им. В. И. Малышева, коллекция И. Н. Заволоко, № 283, т. 1, л. 146-159 об.; док. 36). Однако это послужило относительному росту единоверческого движения и условному объединению небольшой части поповцев с синодальной Русской церковью, хотя косвенно способствовало и тому, что старообрядческие общины, вопреки законам и мнению Синода, фактически добились полулегального статуса. Все же во второй половине XVIII в. староверы по степени терпимости были в более трудном положении, чем другие христиане (неправославные), мусульмане и евреи, а по юридическому статусу и отсутствию привилегий были приравнены к сибирским шаманистам и самоедам-язычникам (Цыпин 2000, 153).
В каком политическом и идеологическом контекстах выросло и получило дальнейшее развитие отношение екатерининского правительства к староверам в 1760 - первой половине 1790-х гг.? Европейская концепция монарха как распорядителя всеобщего блага привела в России к беспрецедентной сакрализации царя, распространяющейся со времени Алексея Михайловича и характеризующей весь императорский период русской истории. Поскольку в России эта новая идеология полицейского государства сочеталась с имеющим более давнюю традицию мессианизмом, эта идеология теснейшим образом смыкалась с областью веры, и данное обстоятельство делало особо важным участие патриаршей (синодальной) Церкви в утверждении нового мировоззрения. Именно на Русскую церковь и была возложена задача соединить традиционную духовность с культурой, построенной на идее государственного прогресса и монархического всевластия. Церковь приняла на себя эту роль не без сопротивления, но к началу екатерининского царствования основные моменты новой государственной идеологии врастают в самую ткань российского самодержавия. Они составляют тот мифологический фон, на котором вырастают екатерининские начинания.
В этом контексте должно рассматривать усвоение Екатериной не только французских просветительских идей, но и активную политику в отношении староверия в течение более чем тридцати лет ее правления. Как строитель нового мира и царь-спаситель, русский монарх был заинтересован в самих радикальных для своего времени идеях. Этот момент имел значение и для радикализма Екатерины II. Он объясняет, на наш взгляд, зачем острая критика никоновских нововведений и преследования староверов духовными властями, призыв примириться со старыми обрядами и идеи возвращения староверов-эмигрантов в Россию (не требуя от них немедленного перехода в "никонианство"), предоставления им прав подданных во имя всеобщей справедливости, становится частью официальной идеологии екатерининской монархии.
С начала своего правления Екатерина II продолжила решительные шаги, заключающиеся в принятии законов о староверах. Она выразила свое понимание проблемы на общей конференции Сената и Синода 15 сентября 1763 г. (док. 36). В своей речи она высказалась за "свободу креста и обряда", т. е. за обрядовые различия при условии канонического подчинения синодальной Русской церкви. Императрица была озабочена крайне тяжелым состоянием значительной части российского общества, т. е. староверов. В то же время Екатерина II резко критиковала репрессивную политику своих предшественников и недостойные, "безрассудные" взгляды и действия иерархов синодальной Церкви. До нее никто из российских монархов так открыто и смело не высказывал своего мнения о взаимоотношениях между официальным православием и староверием.
Идеи Просвещения и здесь приобретали нереалистичный характер. Представлялось, что если осудить порочные поступки в прошлом, признать двоеперстие и другие старые обряды, то церковный раскол в скором времени исчезнет без всякого насилия над староверами (явными и "благоразумными"). Царь к тому времени уже был главой Русской церкви и творцом церковной политики, и именно поэтому существенные изменения политики в отношении старообрядцев, прежде всего, как подданных царя, могли стать частью официозной идеологии. Для Екатерины уступки староверам стали элементом государственной мифологии, в которой она сама была центральной фигурой. Поэтому церковно-общественное развитие представлялось контролируемым и полностью лежащим в сфере петербургского миража; никакой опасности в этом развитии не ощущалось, а виделось всеобщее примирение интересов, восстановление социальной справедливости и непрерывное поступательное движение к благоденствию и гармонии. После некоторых колебаний в начале правления Екатерины II социальное положение староверов в России постепенно улучшалось. Хотя уже была закрыта Раскольническая контора, манифест 3 марта 1764 г. вновь потребовал от староверов платить двойную подушную подать. Однако указом от 8 ноября 1782 г. эта подать для них была снижена до нормальной (Собрание постановлений 1860, 7-9; Варадинов 1863, 35). В 1762 г. "раскольники" получили право не брить бороды (брадобритие было введено еще при Петре I) и не носить с 1722 г. унизительной одежды, т. е. зипуна со стоячим клееным козырьком и однорядки с ожерельем. С 1769 г. им разрешалось свидетельствовать на суде. В 1782 г. староверы были освобожденные от уплаты двойных налогов, хотя не все сподвижники императрицы высказывались за уступки и тем более покровительство староверов (об этом см. Боченкова 1998, 29-32). С изданием в 1785 г. "Городового положения" прежние указы, категорически запрещавшие "раскольников возводить на власти", также утратили свою силу (док. 45). Таким образом, староверы получили право наравне с другими быть избранными на городские должности и участвовать в работе учреждений впервые утвержденного в России местного самоуправления.
Чем объяснить тот факт, что подобная официозная идеология, важным моментом которой были уступки местным и добровольно вернувшимся зарубежным староверам, сосуществовала с деспотическим самодержавием? Объяснение, видимо, заключается в том, что в России XVIII в. отсутствовала непосредственная связь между идеологией государства и реальным механизмом государственного управления. Приведем один общеизвестный пример для иллюстрации этого положения вещей.
15 сентября 1763 г. Екатерина II произносит свою знаменитую речь о "свободе креста и обряда" на общей конференции Сената и Синода, в большей своей части воспроизводящую суждения обер-прокурора И. Мелиссино. Он разработал проект примирения староверов с Русской церковью, предусматривающий совершение православным священником богослужения по старым книгам под надзором Синода и сохранение старых обрядов (Смолич 1997, 136). Никакой "свободы креста и обряда" в России XVIII в. для староверов не было, и за все время екатерининского царствования даже правила единоверия так и не успели составить, хотя двумя указами императрицы было разрешено епархиальным архиереям поставлять староверам священников, а в августе 1785 г. наместнику Новороссии князю Г. Потемкину было разрешено на этих условиях поселить староверов в Таврической губернии (ПСЗ, т. 22, № 16239). В 1790-х гг. приходы "согласников" (так называли староверов-поповцев, согласившихся принять священников от синодальной Церкви) возникли в Казанской, Нижегородской, Воронежской (в Подонье) епархиях и в Петербурге.
Кроме того, после присоединения к России в 1772 г. части Белоруссии, вместе с проживающими здесь ста тысячами русских выходцев, вопрос о возвращении зарубежных староверов был частично решен (После разделов Речи Посполитой в 1793 и 1795 гг. этот вопрос был в значительной мере решен.). Захват новых земель сопровождался намерением российского правительства видеть своих бывших беглецов не только "верноподданными", но и включенными в господствующую Церковь. Указ Екатерины II от 11 марта 1784 г. Петербургскому митрополиту Гавриилу Петрову разрешал староверам в Белорусском, а также в Малороссийском и Екатеринославском наместничествах "службу Божию отправлять по их обрядам", естественно, подчиняясь при этом синодальной Церкви.
Эмансипация и упорство староверов означали, что развитие этого консервативного и даже радикального (некоторые беспоповские согласия) религиозного движения не вмещалось в рамки мифологии, вросло в реальность русского и других соседних обществ и не было полностью контролируемым. В соответствии с этим при Екатерине II уступками в социальной области и относительной религиозной терпимостью государственная политика в отношении староверия в основном продолжала линию политики 1667-1762 гг. (все же это главная характеристика 64-летнего периода, т. е. от 1762 до 1826), вместе с тем приобретая охранительный и репрессивный характер. Запрет на строительство старообрядческих храмов (в 1768 и 1778) (док. 40), приравнение "тайных" староверов, как и "беглых попов" к государственным преступникам (до 1782; см. док. 44; ПСЗ, т. 22, № 16236), новые угрозы эмигрировавшим староверам и их принудительные перемещения из Речи Посполитой в Россию, закрытие старообрядческих типографий в Клинцах Черниговской губернии (уже при Павле I, в 1797) были отдельными проявлениями этого нового положения вещей.
Русский историк А. Ряжев замечает, что предоставление религиозной "автономии" сформировавшимся за рубежом и затем переселившимся в Россию старообрядческим общинам иргизких монахов на основе указов от 14 декабря 1762 г., 3 марта 1764 г. и 31 августа 1797 г. было устойчивой тенденцией внутренней политики государства, которая, однако, вступала в противоречие с основной целью его религиозной политики (Ряжев 1994, 76). Что касается зарубежных староверов, то отношение к ним правительства Екатерины ІІ было более строгим: вместе с манифестами о призыве к возвращению (1762, 1763, 1764, 1779, 1780, 1787) проводились и репрессии. В 1763 г. во время междуцарствия в Речи Посполитой, когда на ее территорию были введены русские войска, Екатерина ІІ считала нужным "беглых российских подданных забрать и с дальних мест отослать на поселения [в Россию]", не считаться с действующей договоренностью с соседним государством и "поселенные места [россиян] разорить, а жителей в Россию переселить на давние места" (док. 37).
Все же "возвращение утеклецов" шло очень медленно: в первые 8-9 месяцев после публикации указов Сената от 14 декабря 1762 г. и 20 мая 1763 г. о разрешении староверам вернуться из Речи Посполитой, по данным, полученным из Псковской провинциальной канцелярии, оттуда возвратились лишь восемь человек; по данным главной пограничной комиссии Новгородской губернии вернулось или было выдано 119 человек; из Рижской губернской канцелярии сообщалось о двух "присланных с застав не помнящих родства российских людях". Всего согласно рапортам из-за границы добровольно возвратились 129 человек, 72 из них были переданы по требованию российской стороны (Акты 18 в., 19-20).
Для выжидавших или не желавших возвращаться из Речи Посполитой староверов манифесты императрицы, приглашавшие русских беглецов вернуться в Россию и обещавшие им разные "матерния щедроты", были практически ультиматумом. Соображения экономической пользы и отчасти забота о "гибнущих душах" вне официального православия за границей подталкивали правительство Екатерины ІІ наряду с дипломатическими, пропагандистскими мерами прибегать и к агрессивным силовым действиям с целью ускорить безнадежно медленную реэмиграцию из Речи Посполитой.
Во второй половине XVIII в. возвращение эмигрантов происходило в значительной мере посредством их насильственного захвата военными командами, посылаемыми в пограничные районы. В 1764 г. генерал-майор Маслов с двумя полками осуществил печально известную вторую "выгонку" Ветки, вследствие которой на поселение в Россию, большей частью в Сибирь, было угнано огромное количество - почти 20 тысяч ее жителей. После этого Ветка уже не смогла восстановиться как религиозный центр, уступив свое место Стародубью. В 1765 г. указ Сената, подтвержденный императрицей, предусматривал "не самовольно возвращенных же всех Российских беглецов", т. е. пригодных для военной службы мужчин, отправлять в Сибирь и сдавать в рекруты для укомплектования там вновь создаваемых двух конных и пяти пехотных полков, а остальных - женщин, детей и стариков - туда же на поселение (см. док. 39).
В 1767 г. дворяне Новгородской и Смоленской губерний в своих наказах депутатам в Комиссию по подготовке проекта Нового Уложения просили усилить охрану границы, помочь им вернуть беглых крестьян как в стране, так и из-за рубежа и навести порядок в судопроизводстве отдельных уездов. Однако в 1767 г. Екатерина II признала: "Нет надежды, чтобы они (старообрядцы) возвратились в Россию, еще менее, к православию, покамест они там <...>" (цит. по: Ряжев 1994, 72).
Тем не менее, меры, принятые правительством в начале 1760-х гг., возымели некоторое действие и побудили небольшую часть староверов переселиться в Россию, поскольку отвечали некоторым важным условиям, излагавшимся в прошениях, неоднократно поступавших в Сенат в 1740-1750-е гг. от зарубежных староверов. Они гарантировали защиту от религиозных преследований и возможность записи в число помещичьих или государственных крестьян, в купеческое и в городское сословия.
Таким образом, при Екатерине II в Россию вернулись или были насильственно возвращены сотни, тысячи, а на примере ветковских старообрядцев - десятки тысяч людей, большинство, видимо, из пограничных поветов Речи Посполитой.
